Земля Павшего
Шрифт:
– Что с того, что я вижу Аротона лишь в виде Ока? Главное – верить! Это самое важное! Да, это трудно, – Мороган совсем расстроился и говорил срывающимся голосом, со слезой, – трудно верить в невидимое, а легко поддаться откровенному соблазну. Но смотреть надо не на внешность, нужно видеть суть! Да, Павший снаружи выглядит красиво...
– Он прекрасен, – задумчиво протянула Инига. Уже в который раз эти слова сами собой вырвались у девушки – они были отражением ее мыслей.
– Солнечный Аротон сильнее вашего божка! – выкрикнул Мороган. – Это он его низверг! В преисподнюю, во мрак! Аротон
– Значит, ты веришь только в силу? – задумчиво уточнил Джегед. – Ну что ж, позиция по-своему мудрая. А мы верим в красоту, гордость и любовь, которые дарит нам Павший.
– Это обман! Искушение! – взвизгнул паренек. И чуть помолчав, буркнул совсем тихо: – А вы все дураки!
Выпалив последнюю реплику, юноша сам немного испугался собственной дерзости и чуть придержал коня, чтобы оторваться от группы всадников. Но никто на него не глядел. С одной стороны, Мороган почувствовал облегчение, с другой – ему стало обидно. Опять не замечают! И хуже всех Джегед – даже обычного «заткнись, Мороган!» не бросил.
Словом, парень надулся, как и положено подростку, которого никак не желают понять эти глупые взрослые. Дураки! Как можно не понимать таких простых вещей...
Старый слуга ехал молча, втянув голову в плечи. Вот ведь попал в переплет, помилуй Павший! Сколько всякого случалось на службе у господина Валланта... но никто и никогда не интересовался маленьким прислужником, все глядели сквозь него и лишь спрашивали, где хозяин? Когда вернется? Даже когда Валлант был моложе и бодрее, оруженосца никто не замечал. Очень удобное положение – маленький человек... И вдруг на старости лет, когда, казалось, всем приключениям конец – впервые он оказался замечен! И как!
Старика смущало и пугало все – самоуверенное превосходство Джегеда, легкомысленная веселость Годвина, отрешенная задумчивость Иниги... Что касается мальчишки, то его лакей не воспринимал всерьез, старшие были куда опасней. После того как Мороган наговорил глупостей, никто не возмутился всерьез, и это показалось страшней всего. С таким же бессмысленным равнодушием, с каким они слушали излияния глупого подростка, эти двое могут зарезать, искалечить, опозорить... Старик боялся сказать лишнее слово, чтобы ненароком не привлечь внимания.
Потом, когда религиозный диспут окончился, Джегед стал лениво расспрашивать о дороге. Как далеко до Унадала, какая там дорога, что встретится по дороге. Старик отвечал осторожно – ему взбрело в голову, что страшный человек сейчас ударит его по голове палицей и бросит в кусты, потому и расспрашивает о дороге, чтобы обойтись без проводника. По голосу Джегеда невозможно было определить, что у мага на уме.
Остальные помалкивали, а Джегед монотонно задавал вопрос за вопросом – сколько слуг в доме, кто где ночует, есть ли ограда вокруг дома, какие двери куда ведут... Описать-то усадьбу Унадал было недолго, дом невелик, стоит над заболоченным прудом, среди пустырей, дорога петляет между заросшими колючкой холмами и болотцами. Унылое местечко – неудивительно, что господин Валлант проводит время в столице, предпочитая тяжелую неблагодарную службу приятному безделью.
Пока ехали, стемнело. Это еще не было настоящей ночью, однако
Наконец Джегед уточнил:
– Стало быть, отсюда дорога прямо к Унадалу?
Дорога – колеи, в которых кое-где поблескивала вода, выступившая из топкой почвы.
– Да, ваша милость. Но не прямо, а все больше вкривь да вкось идет. Но если никуда с колеи не сворачивать, вскоре будем в Унадале.
Джегед натянул поводья. Все остановились. Старичок сжался в седле, подслеповато вглядываясь в массивный черный силуэт чародея.
– Хорошо, я тебе верю, – бросил маг. – Пришло время исполнить обещание. Можешь проваливать на все четыре стороны. Я бы на твоем месте отсюда помчался в Пенову или другой порт... но не по тракту – окольными дорогами, в обход. Лучше потерять день или два, чем попасться тому, кому попадаться не следует. На побережье продашь коня, оплатишь место на корабле... В империи непременно отыщется кто-либо, согласный заплатить за твою историю о Морогане. К примеру, его тетушка. Небось волнуется, как там дитя, среди соблазнов.
Годвин глумливо заржал, Мороган буркнул что-то тихо и неразборчиво, но с заметной злобой в голосе.
– Расскажешь бедной женщине о судьбе родича... то есть, я хотел сказать, очень богатой женщине расскажешь. Соври, что ты всячески помогал малышу и предостерегал относительно соблазнов, перескажешь наш нынешний разговор с Мороганом, мол, какие мы тут язычники... ну, ты понимаешь? Небось если хорошо рассказать, дамочка тебя вознаградит.
Годвин спешился, отвязал от седла дареной лошади тощие тюки с поклажей – теперь, когда Джегед облачился в латы, груза осталось совсем немного. Старик молча наблюдал за работой воина.
– Ну, чего ждешь? – Джегед был серьезен. – Проваливай, да поспеши, пока я не передумал! Ну!
Старик втянул голову в плечи, согнулся в седле и ударил каблуками лошадку в упитанные бока. Дробный перестук копыт удалился в сумерки – все тише и тише.
– Он вполне сносно держится в седле, – заметил Джегед. – Это могло стать слабым местом, но, хвала Павшему, старичок неплох!
– Ты даже имени его не узнал! – возмущенно заявил Мороган.
– Это было бы излишне. Намек на близость... это могло породить ненужную симпатию или, чего доброго, сострадание... хорошо скачет, а?
Когда топот стих, Годвин спросил:
– Это все было, конечно, очень весело, но что теперь?
– Съедем с дороги и подождем.
Так и сделали. Выбрав местечко посуше, всадники остановились в кустах, так что в сгустившихся сумерках их не было видно с дороги. Не прошло и получаса, стал слышен гулкий шум – тяжелый и равномерный перестук сотен копыт... все ближе и ближе. На гребне холма блеснули огни...
По дороге приближалась колонна кавалерии – и весьма многочисленная. Слишком большое число всадников для пустынной окраины, для забытого Павшим не то что медвежьего, а вернее было бы сказать лягушачьего угла. Под ударами копыт земля гудела, как бубен, порождая собственный звук и дрожь пространства, казалось, жидкая грязь в колеях идет волнами от сотрясения тверди.