Земля по экватору
Шрифт:
Мария Федоровна разглядывала девушку с откровенным любопытством. Та поначалу смущалась, а потом поглядела Марии Федоровне в глаза с отчаянной смелостью — истинно женский ход, возвращающий ей утраченное самообладание.
Девушка была как девушка, звали ее обычно — Ирина, и Мария Федоровна не могла сказать, понравилась ей Ирина или нет. Временами она перехватывала взгляд, каким Владик глядел на девушку. Было в нем не то восхищение, не то удивление, но Мария Федоровна не понимала, чему тут удивляться или чем восхищаться. Обыкновенная девушка; таких встретишь сто раз на день
После спектакля Ирина настаивала, чтобы Владик ее не провожал, и это Марии Федоровне понравилось. Но Владик повел их к стоянке такси. Они отвезли Ирину на Выборгскую, Владик вышел с ней из машины «на минутку», и его не было минут десять. В глубине темного подъезда Мария Федоровна видела белое платье девушки, по-, том ей показалось, что они целуются, и она отвернулась.
Шофер такси скучал, курил, наконец сказал: «Задерживается лейтенант», и Мария Федоровна ответила, что это ее сын и что он завтра уезжает. Шофер кивнул — «Понятно» — и вылез размяться и постучать ногой по скатам.
Она не заметила, как за перевалом, густо поросшим можжевельником и низкими корявыми соснами, разом открылись дома и вышка заставы. Солдат сказал:
— Встречают уже. Вон, даже отсюда видно.
— Где?
Она увидела фигурки людей, такие маленькие на расстояний.
— Товарища лейтенанта там нету, — сказал солдат. — Только к вечеру будет. Это вас дежурный встречает и жена начальника.
Через десять минут жена начальника заставы Татьяна Викторовна подвела Марию Федоровну к обыкновенному бревенчатому дому и открыла дверь.
— Вот здесь и живет Владислав Степанович. Как фон-барон — целые три комнаты. Мы с семьей замполит та в другом доме живем — видели по дороге, двухэтажный? — а он здесь.
Мария Федоровна разглядывала комнаты со стесненным сердцем. Занавески на окнах, покрытый клеенкой стол, узенькая койка с солдатским одеялом на ней, в другой комнате — диванчик и столик возле него, на котором лежит почему-то телефонная трубка, а аппарата нет, и еще радиоприемник в углу на табуретке. В третьей комнате была большая печь и кухонный стол — вот и все, что она увидела. Пожалуй, только коврик, прибитый над диваном, придавал одной из комнат какое-то подобие уюта. Да две фотографии висели на стене — ее, Марии Федоровны, и той девушки, Ирины.
— Вам тут записка, — сказала Татьяна Викторовна. — Вон она, на столе лежит.
Мария Федоровна взяла листок с оборванным краем: должно быть, Владик вырвал его из блокнота наспех. «Дорогая мамочка, прости, что не смог встретить тебя — служба! Буду вечером, ты иди к Татьяне Вик. и отдыхай здесь, целую».
Записка тоже была написана второпях.
— Я своего уже два дня не видела, — сказала Татьяна Викторовна. — Пойдемте ко мне, там все приготовлено.
Потом они обедали, и Мария Федоровна видела, что у начальника заставы куда уютней. Просто здесь чувствовались прочный, установившийся быт и хозяйская женская рука.
— А где же ваш сын? — спросила она. Владик писал, что у начальника заставы есть рыжий Андрюшка. Татьяна Викторовна отвернулась.
— В городе, в школе-интернате. Я извелась вся. Никак не могу привыкнуть.
— Скучает,
— Нет, не очень. Это я скучаю.
— Все мы такие, — сказала Мария Федоровна. — Мне тоже все кажется, что он маленький. Да он и на самом деле маленький. Двадцать один год… Как он тут?
Татьяна Викторовна пожала плечами.
— Как все. Работы у него, конечно, много, он ведь за боевую подготовку отвечает и службу. Ну, устает, конечно. А так ничего — здоров.
Расспрашивать о Владике больше Мария Федоровна постеснялась. Татьяна Викторовна предложила ей пройти на заставу.
— Пойдемте скорее, пока солдаты спать не легли.
— Разве у вас так рано ложатся спать? — спросила гостья, поглядев нэ часы: было начало девятого. Татьяна Викторовна махнула рукой.
— У нас все не так. Сейчас сутки начинаются, наряды только что отправились. Скоро и наши вернутся.
Они вышли. Было уже темно и холодно, накрапывал мелкий, неприятный дождик.
— Вы не знаете, — спросила Мария Федоровна, — в чем Владик пошел?
— Не знаю, — удивленно ответила Татьяна Викторовна.
— А то дома шинель и куртка. Как бы он не промок…
Солдаты стояли в коридоре здания заставы, курили и, когда появились женщины, вытянулись, одергивая гимнастерки. Татьяна Викторовна Спросила, где Геранин, и ей ответили: доит коров. Мария Федоровна подумала, что это шутка, но никто не рассмеялся.
Сначала они прошли в казарму; солдаты толпились в дверях. Мария Федоровна оглядела ряды двухъярусных коек, потрогала одну из них — койка была жесткая.
— На такой не разоспишься, — сказала она.
— Ничего, — ответил один из солдат. — Еще как спим! Дело привычки.
Потом ее повели на кухню. Солдат-повар в белой курточке и колпаке смущенно отошел в сторону, вытирая потное лицо тыльной стороной руки.
— Что же вы? — сказала ему Татьяна Викторовна. — Угощайте гостью.
Повар метался по кухне, стуча сапогами, и, хотя Мария Федоровна отнекивалась, говорила, что сыта — только что обедала, — налил щей. Пришлось опять есть — тут же, в узенькой комнате-столовой. Потом повар притащил тарелку макарон с мясом, и она ела макароны, ела, чтобы только не обидеть повара, и хвалила. Солдаты толпились теперь в дверях столовой и шутили:
— У нас Вася первый разряд по щам имеет.
— Выйдет на гражданку — в ресторан пойдет, шашлыки готовить. Верно, Вася?
— Ерунда, ребята! Женится наш Вася и будет за домохозяйку. Это ж клад, а не жених! Вам таких на фабрике не требуется? А то порасспросили бы девчат.
А Вася стоял на кухне у плиты, глядел на Марию Федоровну печально и выжидающе — он-то знал цену своим щам и своим макаронам — и вздохнул облегченно, когда Марию Федоровну пригласили в учебные классы.
Ей рассказывали о том, как в позапрошлом году на участке заставы был задержан нарушитель, но она слушала рассеянно. Сейчас ею владело чувство, схожее с печалью. Здесь, в классе, собралось человек пятнадцать, и Мария Федоровна невольно разглядывала их. Мальчишки, совсем мальчишки, как Владик, и у каждого есть мать, и как же это трудно — ждать их писем, ждать их отпуска…