Земля под ее ногами
Шрифт:
«Ого, — думает она, обессилевшая и пораженная неистовством собственной пропаганды. — Ого! Ну, бейте в барабаны, накройте меня флагом и назовите Марфой. Но если я быстренько не вытащу его отсюда, я и буду Марфой, потому что тот, кто дышит этим воздухом, задохнется и отдаст концы».
Вина воюет со Спентой с момента своего приезда. Мать и любовница кружат вокруг кровати Ормуса, как борцы на ринге, где он — рефери.
— Вот уж эта мне техника! — цокает языком Вина, кивая в сторону медицинского оборудования. — Может, она и хороша, когда надо лечить зубы, но она ведь ничего не понимает, ничего не может объяснить,
— Это лучшее, что можно купить за деньги. Она поддерживала в нем жизнь, — печально отвечает Спента, не понимая, почему в ее голосе звучат виноватые нотки, почему она как бы оправдывается.
— Дисбаланс в дошас, — ставит диагноз Вина. — Они исказили поток его праны, жизненосной энергии тела, и задерживали телесный огонь. Задержка агни ведет к образованию амы. Токсины. Нам нужно сосредоточиться на панчакарме, на очищении. Нужно обратить внимание на фекалии, урину и пот. Эти три малы — самое главное.
— Что ты такое говоришь? — спрашивает Спента. — Все эти слова…
— Это ваша культура, — ехидничает Вина. — Древнейшая и величайшая холистическая система. Вы разве не знаете? Пять основных элементов: земля, вода, воздух, огонь и эфир.
— А, аюрведа [193] , — Спента вздыхает с облегчением. — Да, дочка. Я знаю, что вы, молодежь, снова интересуетесь этими старыми идеями, но нам, последователям Заратустры, они всегда были чужды. Лично я, как и покойный отец Ормуса, всегда доверяла лучшим достижениям западной медицины, развившейся, как и ты, дорогая, здесь, на Западе.
193
Аюрведа— «наука долголетия», традиционная медицина, согласно преданию воспринятая людьми от бога врачевания.
— Я всё устрою, — не обращая внимания на ее слова, продолжает Вина. — Массажисты, лечебные травы. Когда он немного окрепнет, я обучу его йоге. И дыхательным упражнениям. И конечно же, строгая вегетарианская диета.
— Мясо необходимо для мышц, — протестует Спента. — А рыба для мозга. Будет лучше, если этим займутся врачи. Под присмотром профессионалов у Ормуса будет больше надежды на выздоровление.
— Врачи, что ли, разбудили его? — шипит в ответ Вина. — У них хватило профессионализма вывести его из комы? Пора бы уж обратиться к тому, что дает результат.
— Может быть, дочка, я не знаю… может, ты и права…
— Расаяна, — твердым голосом выносит свой вердикт Вина. — Это омолодит его.
— Что это значит, дитя?
— Солнечные ванны, — отвечает Вина, — травы и медитация. И мантры [194] .
— Мантры, — беспомощно повторяет Спента. — Почему бы и нет? Он всегда любил петь.
Это не война за метод лечения, это война поколений за обладание, и Спента уже чувствует себя побежденной, обезоруженной. Однако неожиданно на помощь ей приходит тяжелая артиллерия в лице массивного Пата Каламанджи в мешковатом темно-синем костюме. Он еле волочит ноги, он явился с плохим известием. Долли умерла. Ее убил тромбоз, тромб прокрался в ее щедрое и ни о чем не подозревавшее сердце.
194
Мантра— особое мистическое словосочетание, слово
— Это землетрясение что-то разрушило в ней, — высказывает свое мнение Пат. Горе превратило его обычно добродушную улыбку в злобный оскал. — Ее собственная кровь восстала против нее и убила ее, разве не так?
Это было похоже на описание происшедшего в семье убийства, именно так он и воспринимал случившееся. Конечно, во всем он винил себя.
— Все эти годы интересы бизнеса были для меня на первом плане, я забросил мою маленькую леди, — горевал похожий на страдающую от несчастной любви панду Пат. — Персис была с нею, а ее чертов дурак муж сидел в Уэмбли, предпочитая быть боссом. А теперь ее нет! Зачем мне эта «Доллитон», если я больше не слышу любимого голоса моей Долли?
Дом в Уэмбли выставлен на продажу. У Пата, что весьма характерно для него, — только добрые слова в адрес покидаемой им страны.
— Нет ничего лучше Британии, — твердо произносит он. — Но Персис теперь мой единственный дом.
Они стоят на каменной террасе с видом на аккуратный цветник. К ним подходит Вина. Пат Каламанджа растерялся при виде женщины, чьи чары превзошли очарование его любимой дочери. Когда его представляют, он напускает на себя холодность. Вина произносит обычные слова соболезнования, а затем, не сдержавшись, спрашивает, была ли покойная Долли вегетарианкой и следовала ли она принципам традиционной медицины, и добавляет, весьма некстати, что если бы она делала это с должным рвением и вниманием, то, может быть, и не умерла бы от тромба, остановившего ее сердце.
Вид холерика Патангбаза Каламанджи, со свекольно-красным лицом, машущего в негодовании руками, являет собою действительно редкое зрелище. И все же это именно Пат набрасывается на Вину, дав волю потоку упреков.
— Кто ты такая, чтобы говорить о древнем учении?! — кричит он. — Дешевая певичка! А ведь именно эта аюрведа, которую ты превозносишь, полностью отрицает твою разгульную жизнь, она диаметрально противоположна ей. Музыка, наркотики, телевизор, сексуальная агрессия, возбуждающие кинофильмы, порно, плееры, алкоголь, сигареты, физическое возбуждение от телесного соприкосновения на дискотеках и в ночных клубах. Это распутство составляет среду твоего обитания, разве не так? И разве наше учение не считает все это ненужным и вредным? И у тебя хватает наглости болтать об овощах, когда вся твоя жизнь — сплошная гнусность!
Покрасневшая и лишившаяся дара речи Вина не менее редкое зрелище, чем разъяренный Пат.
— Да, я работаю в сфере развлечений, — говорит она, потряхивая головой, как от ударов. — Но ведь вы производитель радиоприемников, не станете же…
— Твоя душа требует развлечений, чтобы заполнить пустоту, рожденную неуверенностью, — продолжает бушевать Пат. — Только слабая личность, подверженная страстям, может предаваться столь низменным наслаждениям. Ты, наверное, несешь груз неисполнившихся желаний из прошлой жизни.
— Пат, успокойся. — Спента чувствует себя обязанной заступиться за свою соперницу.
— Настали плохие времена! — рычит магнат. — Кали-юга, век разрушения! Мы стали свидетелями всеобщей деградации, и даже самого знания. Вселенная продолжается в своих зеркальных отражениях, и каждое из них меньше оригинала. Даже в моей любимой Персис я вижу лишь эхо моей Долли. Чарлз Дарвин! Эволюция! Это просто подделка! Стыд и срам!
— Хорошо же вы отзываетесь о своей дочери, — пытается иронизировать Вина.