Земля призраков
Шрифт:
— Хью спрашивал, не переедем ли мы с Айоф сюда. Я пока не решила, что ответить. Но иногда мы действительно чувствуем себя одной семьей.
— Мне кажется, вы оба заслужили немного счастья, после всего что случилось.
Некоторое время они работали в молчании. Нора посмотрела на мужчин. Интересно, успел ли Хью рассказать Уне о той исповеди, об удивительном повороте в истории семейства Осборнов:
— Уна, я не раз задавалась вопросом… Маг Аннэг — это не измененное Мак-Ганн?
— О, да, эти Мак-Канн, Мак-Ганн, Мак-Анна, без разницы,
— Просто любопытно. Возможно, мы выяснили, кто была наша рыжеволосая девушка.
ГЛАВА 3
Ужин закончился, посуду помыли, вытерли и убрали. Близилось время, когда Аойф должна была укладываться спать. Хью Осборн вызвался проводить ее и Уну домой. Уходя, он обернулся и сказал Джереми:
— Может, пока я не вернусь, покажешь Норе и Кормаку, над чем ты работаешь?
Юноша, казалось, не отреагировал. Однако провел их в комнату на первом этаже, напротив мастерской Хью, и, повернув выключатель, осветил просторную студию с белеными стенами, увешанными карандашными набросками. На столе у стены лежали пестрый ворох веточек и листьев, лисья шкура и коллекция перьев. Нора слегка вздрогнула, когда заметила на насесте в углу большого нахохлившегося ворона, который проснулся и моргал от яркого света.
— Не волнуйтесь, — сказал Джереми, подойдя к птице и мягко потрепав ее перья. — Он не причинит вам вреда. Он старый и ручной. Но очень умный.
Нора принялась внимательно рассматривать рисунки и картины. Здесь нет тех отчаянных всплесков краски, которые покрывали стены башни, подумала она, но сохраняется та же грубоватая экспрессия. Джереми, держа руки в карманах, прислонился к стене, изображая безразличие.
— Это ваши работы? — спросила Нора. — Они замечательны.
Юноша пожал плечами:
— Хью думает, это удержит меня от того, чтобы покончить с собой.
В интонации Джереми прозвучали былые агрессивные нотки. Он, очевидно, ждал реакции.
— И помогает? — спросил Кормак.
Джереми уклонился от ответа.
— Вот здесь что-то не так, — сказал он, поднося к ним ближайшее полотно. — Не могу разобраться. Как вы думаете?
— Я не знаю, — ответила Нора. Она всматривалась в законченные и почти законченные фрагменты, в замысловато нанесенные на полотно слои краски. И вспоминала, как бродила по тихой студии наверху, обозревая туманящиеся, словно сон, очертания крыльев, странных тропических растений и экзотических животных. Картины Джереми были выполнены в той же, по-особому чередующей свет и тени, технике, что и работы Майны. Хотя темы были самыми обычными — флора и фауна ирландской сельской местности: сова и вальдшнеп, лиса и крапивник. И почти в каждой композиции так или иначе присутствовала ворона. То клюв и яркий черный глаз поблескивали в нижнем углу картины, то кончик распахнутого крыла, казалось, обмахивал край полотна.
— Джереми, —
Юноша изучал ее, не вынимая рук из карманов, то прислоняясь к стене, то отталкиваясь от нее. Когда она задала свой вопрос, он замер и посмотрел себе под ноги:
— Я часто наблюдал за ней в студии. Она показывала мне, как рисовать, глядя на то, что рисуешь, а не на бумагу. Она сказала: это способ выяснить, как ты на самом деле видишь мир.
— Ваши работы удивительны, Джереми. Это не пустые слова, я действительно так думаю.
— Возьмете что-нибудь?
— Простите? — переспросила Нора.
— Если я отдам вам одну из этих картин, возьмете?
— Я была бы очень рада.
Джереми оторвался от стены и начал перебирать картины в поисках чего-нибудь подходящего. В конце концов он остановился на небольшой, но самой абстрактной и замысловатой композиции.
— Возьмите эту, — сказал он. — Она лучшая.
— Я бы хотела заплатить вам, Джереми.
— Она не продается. Возьмите в подарок, хорошо?
ГЛАВА 4
Хью Осборн разжег камин в комнате Кормака, но в ней было прохладно. Резкий ноябрьский ветер носился вокруг дома, с низким воющим звуком разбиваясь об угловую башню. Хотелось бы знать, спальная Норы такая же холодная? Никто не возразил, когда Осборн поместил их в разные комнаты, те же самые, которые они занимали весной. Кормак как раз жалел об этом, когда услышал легкий стук и увидел, что из-за тяжелой двери выглянула голова Норы.
— Кормак, в моей комнате совершенная стужа. Можно обогреться у тебя?
— Я как раз собирался пойти к тебе и спросить о том же.
— Боже, здесь так же плохо, — пожаловалась она, ринувшись на кровать и заворачиваясь в одеяло. — Ну, если холод окажется роковым, — сказала она, стуча зубами, — по крайней мере, замерзнем вместе. Что? Что ты так на меня смотришь?
— Ничего, — Кормак выключил лампу и скользнул под пуховое одеяло. На темном фоне постели различались смутные очертания ее лица, любимые черты, которые время от времени освещало пламя камина. — Просто однажды я вообразил тебя на этом самом месте. А теперь ты действительно здесь, и это вдохновляет. — Он обвил ее руки и ноги своими, чувствуя, как она расслабляется и растворяется в нем, впитывая излучаемое им тепло. — Подвинься еще ближе, положи свои ноги на мои. — Кормак не удержался от невольного вскрика, когда его коснулись ледяные пальцы. — Боже!
— Извини, — сказала он. — Выдержишь?
— С трудом. Но ты очень скоро согреешься.
— Кормак, ты думаешь, Айне Руа и Катал Мор могли спать в этой комнате?
— Не исключено.
— Я знаю, это звучит странно, но я чувствую, что этот дом изменился, — сказала Нора. — Что-то исчезло, и некий благосклонный дух явился на его место.
— Дух cailin rua?
— Не смейся, — предостерегла она. — Ничего особенного, я просто ощущаю себя как-то иначе.