Земля в цвету
Шрифт:
И в беспощадном свете этого точного, ясного, глубокого анализа формальная генетика предстала мертвецом. Еще существовали профессоры-морганисты, еще почитывали кое-где свои курсы и разводили своих мух, но уже стало всем очевидно, что жизнь отбросила их учение и прошла мимо, навсегда и безоговорочно решив вопрос о нем, и что дело теперь идет не о споре с ними, а о том, чтобы убрать труп с великого пути развития подлинной, свободной, творческой науки.
Лысенко заговорил об этой науке, о советской агробиологической мичуринской науке. Она берет лучшее, что было в прежней материалистической эволюционной биологии. «Неодарвинисты»-вейсманисты сделали жупел из всего учения Ламарка. Но «известные положения ламаркизма, —
«Мы, представители советского мичуринского направления, утверждаем, что наследование свойств, приобретаемых растениями и животными в процессе их развития, возможно и необходимо».
Мичуринская наука исходит из дарвинизма, но из дарвинизма, освобожденного от недостатков, очищенного от ошибок самого Дарвина, от «привесков», от мальтузианских схем; советский творческий дарвинизм — это дарвинизм, поднятый на новую ступень, и притом обогащенный, преображенный учением Мичурина и Вильямса. «Основы советской агрономической науки заложены Мичуриным и Вильямсом», — сказал Лысенко. Наша мичуринская наука — это новый этап во всей биологии, самое высшее из всего, что было создано когда-либо человеческим знанием о живой природе.
Два мира — две идеологии. Две принципиально различные цели науки.
Эрвин Шредингер, физик, известнейший теоретик квантовой механики, издал в 1944 году в Англии книгу «Что такое жизнь?». Объявленная сенсационной, она выдержала затем еще несколько изданий. Что же избирает в путеводители себе маститый знаток атомов и электронов, пустившийся в преклонном возрасте в бурное плавание по неведомому ему океану явлений в мире живых существ? Он избирает формальную генетику, «евангелие» от Менделя и Моргана! И вся «сенсационная» физическая книжица о сущности жизни — это популярный пересказ «Синнота и Денна», со вкладными листами, предлагающими вниманию читателей также хорошо известные по творениям морганистов серые или раскрашенные картинки хромосом из слюнных желез дрозофилы и из пыльцы школьного растеньица традесканции. Но свою книжицу Шредингер заключил эпилогом. В нем он философствует. Он делает выводы. И раскрывает («невзначай для наших морганистов», заметил Лысенко) истинную подоплеку моргановской генетики. Рассуждения о кроссинговерах и рецессивных аллеях и о «работе с хромосомами доктора Дарлингтона» оказываются «…наибольшим из того, что может дать биолог, пытающийся одним ударом доказать и существование бога и бессмертие души»!
Яснее не скажешь. Пропасть отделяет это от советской науки.
Биолог-мичуринец — творец, пересоздающий окружающий человека мир на благо народа. Он знает, что «научное решение практических задач — наиболее верный путь к глубокому познанию закономерностей развития живой природы». И познание это ire созерцательное, а действенное. Оно дает в руки человеку такую власть над живой природой, о какой еще недавно люди не смели и мечтать.
Вот почему «советские биологи считают, — говорил Лысенко, — что мичуринские установки являются единственно научными установками. Будущее принадлежит Мичурину».
Аплодисменты покрыли эти слова докладчика.
Мичуринская наука! Она родилась на глазах нынешнего поколения советских людей. Учение Тимирязева и Мичурина о развитии организмов и управлении ими слилось в ней воедино с учением о почвах, о плодородии и травопольной системе Докучаева, Костычева, Вильямса. А к этим именам надо присоединить еще имя: Лысенко. В его работе, его решениях важнейших задач социалистического сельского хозяйства осуществилось это слияние двух струй нашего естествознания. Сам
— После смерти Мичурина Лысенко подхватил мичуринское знамя в биологической науке.
Сессия открылась в субботу. В воскресенье делегаты посетили Горки. Там находится экспериментальная база академии. И они увидели стеной стоящую пшеницу, пшеницу, незнакомую земледельцам, с гроздьями ветвистых колосьев на каждом стебле. Пять граммов зерна было в каждом колосе, кулек семян дал урожай шесть мешков: это сто, может быть, даже сто пятьдесят центнеров с гектара, — и рядом текла простая подмосковная речка Пахра, а невдалеке белел дом, где 24 года назад умер Ленин.
Над этой пшеницей, по сталинскому заданию, работает сейчас Лысенко со своими сотрудниками академиками А. А. Авакяном и Д. А. Долгушиным. И когда заколосится она не на опытных, а на колхозных полях, не будет такой области в промышленном сердце нашей страны, на широте Москвы, которая не сможет целиком прожить своим хлебом; и скачок, упятерение урожайности полей, станет одним из величайших переворотов, когда-либо пережитых земледелием.
В понедельник продолжалась сессия, и на одном из заседаний директор Сибирского научно-исследовательского института зернового хозяйства Г. П. Высокос рассказал о целой серии яровых пшениц, перевоспитанных в озимые, и о том, что при посевах по стерне зимуют в сибирские морозы даже малозимостойкие «украинка» и «новокрымка», а яровые, посеянные по стерне, никогда не болеют жестокой болезнью — пыльной головней. И показал снопики сибирской пшеницы, давшей урожай от 16 до 32 центнеров!
А начальник Управления планирования сельского хозяйства Госплана СССР В. С. Дмитриев сообщил, что непреодолимые, казалось, трудности культуры люцерны преодолеваются лысенковскими летними посевами люцерны на юге по чистому пару и грандиозная задача облесения степей будет гораздо скорее решена применением лысенковских способов лесоразведения (гнездовой посев! Гнездо древесных ростков не подпустит самого опасного врага молодого леса — траву. Почти отпадет сложнейшее и дорогое — уход за саженцами. И уже через 3–5 лет лес начнет свою службу). Лесные полосы, посевы трав… Лысенковские предложения помогают «вытянуть» эти очень важные звенья травопольной системы. Для Лысенко слияние учения Докучаева — Вильямса с учением Мичурина — не головной, теоретический вывод; это слияние делом, практикой, без которого нельзя изменять природу и при котором именно сила одного учения открывает всю силу другого учения!
Да, всем было видно, с чем пришли мичуринцы на сессию.
Один был некогда сад в Мичуринске — десятки тысяч мичуринских садов раскинулись по стране. Они зазеленели на Урале, перекинулись через «Каменный пояс». Ни деревца садового не знали в Минусинском районе — там теперь сады в каждом колхозе, тысяча семьсот гектаров садов. Сады в Новосибирске, Бийске, Горно-Алтайске, мичуринские яблоки, вишни в шахтерских поселках Кузнецкого бассейна. Виноград под Москвой. Невероятное на колхозных полях Украины: не подъем — прыжок в урожайности кукурузы на 20–25 центнеров сразу, за один 1948 год! И кок-сагыз, и просо…
А черешни под Ленинградом, которые даже вкуснее южных? Ультраскороспелый сорт хибинской картошки, сорт, созревающий с такой стремительностью, что он оказался важной находкой и для юга, где он дает два урожая! А у «грибовских» московских дынь плоды завязываются уже после первого листа. А мичуринцы Сочинской станции получили цитрусы, которые цветут уже однолетками. «Представляет большой практический интерес получить озимые формы риса», — сообщил сессии академик П. П. Лукьянченко, как о вполне возможном и очередном.