Земля в иллюминаторе (сборник)
Шрифт:
– О-цень сьмесьная анекдота усьлисаль!
Теперь засмеялся уже весь автобус. Кто над дядькой, кто над моим акцентом, а кто вообще друг над другом. Только красотка сидела красная и нервно покусывала губы. Ее сосед с трудом выдавил из себя: «Извините…», всеми жестами показывая, что хочет выйти, скорей всего, в туалет. Она, встав, пропустила, и полтавчанин на полусогнутых рванул в конец автобуса. Складки его животика тряслись не от быстрой ходьбы, а от разрывающего все его тело утробного смеха. Сквозь него многим удалось расслышать несколько слов:
– Какой анекдот! Жизнь… это! Ха-ха-ха-ха!
Пассажиры развеселились
– Клоун!
Но я молниеносно отбил ее обвинение, обернувшись на вламывающегося в туалет «председателя»:
– А что? Очень даже может быть! – потом снова повернувшись к ней: – Вам видней, вы к нему всех ближе сидите!
Она вообще задохнулась от возмущения, и лицо ее пошло уже белыми пятнами. Пытаясь разрядить возникшее напряжение, я как можно непринужденнее произнес:
– Я тоже считаю, что нам уже давно пора познакомиться. Разрешите представиться: Андре. А как вас зовут?
Она взглянула на меня с нескрываемым превосходством и выпалила:
– С клоунами не знакомлюсь!
Мне ничего не оставалось сделать, как, вылупив глаза, удивиться:
– Какое странное и длинное имя: «Склоунаминезнакомлюсь» … – Она прекрасно все поняла и зло прошипела:
– Ваши уста недостойны даже произносить мое имя!
– Ну, это вы зря! – внутри меня боролись две сущности, и наглый авантюрист, всегда прущий напропалую, побеждал скромного и рассудительного реалиста-перестраховщика. Поэтому я решил продолжать почти проигранный бой, пусть даже все закончится скандалом и меня вышвырнут из автобуса. И я продолжил:
– Я ведь по своей натуре добрейший и положительнейший человек. И по многолетним наблюдениям ученых, имею некую ауру миротворчества, успокоения и радости. Даже простое повторение мною несколько раз имени выбранного человека может изменить судьбу оного к лучшему и к тому же помочь выздороветь при некоторых трудноизлечимых болезнях и нервных расстройствах.
Девушка с убийственным видом закатила глаза и с полнейшим сарказмом спросила:
– Да вы хоть понимаете, какую чушь несете?!
– Недавно, например, – я совершенно проигнорировал ее недоброжелательный вопрос, – был проведен очередной эксперимент при моем участии. В большой комнате были собраны несколько самых буйных шизофреников, которых ранее невозможно было утихомирить даже самыми сильными лекарствами. И всего за час моего с ними общения был достигнут поразительный эффект: больные находились в спокойном состоянии еще трое суток после этого и, заметьте, без применения медицинских препаратов!
– Я себе представляю! – моя попутчица грустно закивала головой и даже вздрогнула, поежившись. – Чего за час они, бедненькие, натерпелись! А потом еще трое суток (!) не могли прийти в себя или, попросту говоря, впали в каталепсию. Как вообще могли пойти врачи на такой бесчеловечный опыт?
Внутренне – от всей души я ей зааплодировал, но внешне – сделал вид, что обиделся:
– Ну, зачем вы так? Выводы очень авторитетных медиков были весьма лестны и положительны.
– А обслуживающий медперсонал был в той большой комнате? – неожиданно спросила она.
– В этом не было необходимости! – последовал мой гордый ответ.
– Я так и предполагала! – с сожалением вздохнула девушка. – Наверняка даже санитары взбесились бы.
– Отчего это вдруг?
– Да
– Точно! Как похоже! – обрадованно затараторил я, хлопнув себя ладонью по лбу. – Я вспомнил! Точно такую же фразу говорила героиня последнего приключенческого сериала «Человек с улицы».
Она ошарашенно замотала головой, прикрыв глаза, и я пояснил:
– Ну, в последней, пятой серии под названием «Снова на улицу!». Вы и голосом, и интонацией, и даже выражением лица очень удачно скопировали актрису, играющую роль соседки.
Она опять грустно вздохнула и стала рассматривать меня так, как обычно женщины смотрят на гору грязного белья, в которой копошатся мыши. Потом чуть нагнулась над проходом ко мне и спросила:
– Вас, наверное, невозможно обидеть?
– Да уж! – я скромно опустил ресницы. – Почти…
– Бога ради! – она оживилась, и на ее лице появилось умоляющее выражение. – Скажите как?!
– Ну… не знаю даже… – засомневался я. – Стоит ли такие вещи рассказывать незнакомой женщине.
– Стоит, стоит, голубчик! – стала убеждать она. – Будь добр, расскажи! Ты ведь сам говорил: нет тебя добрее…
– Ну, разве что… – пришлось согласиться мне с явной неохотой. – Обидеть меня можно только в одном случае… – я сделал многозначительную паузу и продолжил, чуть ли не шепотом: – Это когда женщина будет со мной заниматься любовью и не подарит при этом, и ни до, и ни после, ни одного поцелуя…
Она возмущенно отпрянула от меня и, шумно выдохнув, громко протянула:
– Какое хамье! Ка-акое ха-амье! М-м-м!
Мне оставалось только закивать головой и утвердительно поддакнуть:
– Да, да! Как ни прискорбно, но, увы! Встречаются в этом прекрасном и любвеобильном мире и такие вот женщины, в которых живет только инстинкт самки, и нет у них даже малейшей тяги к чему-нибудь светлому и прекрасному.
– Боже ж ты мой боже! – она повернулась ко мне, глядя расширенными от очумения глазами. А мне уже было все равно. Самодовольно поправив воротничок моей рубашки, я радостно улыбнулся и гордо произнес, соглашаясь:
– Да! Есть во мне что-то божественное! Вот и вчера тоже какая-то бабулька в метро так ко мне и обратилась: «Господи! – Говорит. – Куда ж ты прешься?»
– Как, как обратилась? – в ее глазах появились веселые искорки, а уголки губ дернулись вверх от сдерживаемой улыбки. Я снова напыщенно повторил бабкино ко мне обращение.
И случилось чудо: девушка засмеялась. Звонко, радостно, с каким-то внутренним облегчением. Не обращая внимания ни на меня, ни на оборачивающихся на нас и вновь улыбающихся пассажиров, ни на подошедшего полтавчанина, который как-то робко топтался возле нас в проходе, словно не решаясь прервать этот завораживающий женский смех своим неуместным возвращением. Я взглянул на него снизу вверх, с сомнением почесал себя по скуле и пожал в недоумении плечами. В ответ председатель поднял восхищенно брови, многозначительно вытянул губы бантиком и незаметно показал большой палец. Это придало мне еще большей уверенности: все-таки есть болельщики и у моей команды.