Земля забытых
Шрифт:
– Эй, – выдохнул Эдвард с таким глубоким чувством, что Генри стрелой выскочил из-за шкафа в надежде, что Эдвард все же догадался. Но тот, увы, смотрел в книгу. – Я кое-что нашел. Это «История королевства», том первый. Слушай: «Матеуш велел, чтобы Барса почитали во всей нашей земле. Он знал Барса и был ему другом, но, когда народ просил рассказать о великом волшебнике, король отвечал: «Тайна предела, откуда явился Барс, надежно заперта от посторонних глаз, и так пребудет вовеки». – Эдвард стукнул ладонью по книге и откинулся на спинку стула. – С ума сойти! Что, если Предел, который мы ищем, это место, откуда пришел Барс?
Генри потер губы. Если уж в пещере чудовища, битком набитой золотом и драгоценностями, Освальд позабыл обо всем, едва увидев лист бумаги, где говорилось о Пределе, значит, это место сулило ему огромную выгоду.
– Ради ответа на вопрос, кто такой Барс, Освальд бы туда не рвался, – пробормотал Генри. – В пещере Зверя он сказал: «Это место дает такую власть, о какой я даже мечтать не мог». Наверное, там хранится какой-то могущественный предмет, что-то посерьезнее Сердца волшебства. И мы должны не дать ему прибрать к рукам такое добро. Кстати, а кто такой этот Матеуш?
– Первый король волшебного королевства. Его еще называют «Матеуш Даритель». Статуя на скале за дворцом, в руках которой теперь хранится Сердце волшебства, – это как раз он. Матеуш был величайшим королем, добрым и справедливым, и все его потомки – мои предки – старались быть похожими на него. Ему Барс подарил Сердце, при нем сделали корону и построили дворец.
Эдвард торопливо встал и бросился к одному из шкафов. Он так спешил, что ухитрился зацепиться ногой за стул и рухнуть на пол. Генри покачал головой: упав парой сантиметров левее, Эдвард врезался бы виском в угол соседнего шкафа. Как же повезло, что лютая тварь объявилась в королевстве, когда Генри был во дворце: в одиночку Эдвард уж точно не доехал бы до места назначения. Тот уже вскочил, чтобы продолжить путь к выбранному шкафу, но Генри положил руку ему на плечо, останавливая.
– У нас есть еще одна проблема. Ключом от всех дверей может воспользоваться только его хранитель, которого Освальд рано или поздно попытается отыскать.
– Ты говорил, что нашел ключ, значит, ты и есть хранитель, верно?
– Ключ мне оставил Сивард. И написал, что сила ключа едва не заставила его сделать что-то ужасное, открыть какую-то дверь, которую нельзя открывать ни в коем случае и которая сама жаждет быть открытой. Что, если это та самая дверь, которую теперь пытается открыть Освальд? Ладно, главное – не это. Он велел мне не брать ключ самому, а выбрать хранителем кого-то, кому я доверяю.
– Умоляю, скажи, что ты выбрал на эту важнейшую должность не того, о ком я подумал.
– Джетт теперь в опасности. Мы должны его защитить.
Эдвард застонал:
– Этому жалкому типу обязательно снова появляться в этой истории?
– Нужно найти его до того, как это сделает Освальд, иначе тот заставит Джетта использовать ключ. У меня есть подсказка, где сейчас Джетт, – получил сегодня утром от скриплеров.
– А больше ты к семи утра ничего не успел? – пробормотал Эдвард.
Генри рассмеялся:
– Не поверишь, если скажу. Ладно, слушай загадку: «Путь дарителей с рассветом стал запутанным и сложным. Но не нужно…»
Эдвард записал четверостишие на листе бумаги и погрузился в размышления, а Генри
Издалека донесся звякающий звук, и Эдвард разочарованно хмыкнул.
– Полчаса до завтрака. Идем, надо подготовиться. Уилфред к тебе с утра заглядывал? Он велел всем приодеться и взять куртки. Отец решил устроить завтрак на террасе, как в старые, добрые времена, что, конечно, глуповато в конце зимы, но я все равно рад, что он так взбодрился. Эй, Генри, ты в порядке? Ты сегодня какой-то… другой.
– Ты иди, я скоро. Хотел тут еще кое-что посмотреть.
– Только не опаздывай. Про Матеуша больше всего книг вот в этом шкафу. И если будет что-то интересное, скажи мне за завтраком.
– Жди отличных новостей, – притворно бодрым голосом сказал Генри.
Эдвард ушел, бережно забрав со стола меч. Генри постоял около шкафа имени Матеуша, а потом кинулся туда, где, по словам Эдварда, стояли «руководства на практичные темы». Он лихорадочно начал перебирать их, подтянув к шкафу стремянку, и в конце концов нашел то, что искал: «Хорошие манеры для юных мастеров».
Роберт был принцем, его учили всем этим правилам, а Генри помнил только смутные обрывки вроде благодарственных поклонов. Он уселся на стремянку и погрузился в чтение. Предел не убежит. Для начала нужно попытаться стать тем, кем вырос бы Роберт, если бы с ним ничего не случилось.
«…Важнейшим искусством в обращении с людьми является дипломатия. Думайте трижды, прежде чем заговорить. Истинно воспитанный юноша никогда не откроет рот, если не уверен, что его слова будут взвешенными, вежливыми и не обидными ни для кого из присутствующих». Генри со вздохом закрыл книгу. Он надеялся на советы попроще, а всему, что описано в этой занудной книге, быстро не научишься. Колокол звонил и звонил, он не мог сосредоточиться, пора было, в самом деле, идти переодеваться, – после ночи на мокрой земле он уж точно не выглядел как принц.
Генри спрыгнул со стремянки и побежал к себе в комнату. Карла не было, но, видимо, с утра он все же заходил – в ванной стояли два ведра остывшей, чуть теплой воды. Генри быстро вымылся, надел парадный костюм, подаренный Уилфредом, и схватился обеими руками за раму зеркала.
– Я – Роберт Олден, принц волшебного королевства, сын короля Лоуренса и королевы Тильды, и я жив, – без голоса проговорил он и, выпустив зеркало, помчался на террасу. Он помнил дорогу и без подсказок дворца. Он помнил.
Двери стояли нараспашку, никакой охраны на этот раз не было, – король, видимо, рассудил, что не обязательно заставлять слуг сторожить королевский завтрак неизвестно от кого. И едва Генри успел подумать об этом, ему показалось, что кто-то смотрит ему в спину пристальным, недобрым взглядом.
Он развернулся, но все его охотничьи инстинкты от невероятных новостей этой ночи притупились, он обернулся слишком медленно – коридор за спиной был пуст. «Показалось», – подумал Генри, лишь бы скорее отмахнуться от ненужных мыслей. Больше всего ему хотелось перестать быть человеком, которого Освальд растил в лесу, – тот парень был весь сплошное предчувствие беды, а он сам – не такой. Хватит и того, что он десять лет на это потратил, сейчас у него есть дело поважнее. И он шагнул на террасу.