Земля зеленая
Шрифт:
Господин Бривинь обиделся.
— Засеешь! Что ты с ним делать будешь? У тебя такие луга — кому же сено есть?
Церковный староста подмигнул Иоргису, чтобы лучше молчал, и сам начал говорить за него.
— На заливных лугах, правда, сено сочнее — как капуста. Но его он хочет лошадям, а клевером коров кормить, чтобы молока больше давали. Масло думает сбивать и возить в Ригу.
Ванаг рассердился не на шутку: какой-то там Иоргис Леяссмелтен хочет быть умнее его!
— Какой же расчет! Разъезжать по Риге, время терять! На одни билеты туда и обратно сколько надо.
— Он говорит, есть расчет. Сколько ты за яйца?.. У него шестьдесят кур, на Янов день полную корзину яиц отвез. Сколько ты выручил за корзину?
— Девять
Но Бривиня это ничуть не убедило.
— Шестьдесят кур! Где у тебя разум! Много ли от огорода останется, когда такой табун по нему пройдет. И разве эти черти не найдут дороги на ячменное поле?
— Нет, он сделает для них выгон, чтобы не вылезали.
— Курам — выгон! Как для лошадей? А ты не собираешься их треножить?
Ванаг разразился смехом, но Иоргис не обиделся, — он, видимо, решительно ни на что не обижался.
— Нет, треножить незачем. Это будет не выгон, а загородка для тур — навтытать почаще еловых жердей, чтобы туры не могли пролезть между ними и пересточить. У меня в роще уже возов шесть нарублено.
— У него во всем размах широкий, — пояснил Калнасмелтен. — В этом году пятнадцать пурвиет засеял льном.
Ванаг только плечами пожал: прямо с ума сошли. А кто его будет дергать, кто — очесывать и трепать?.. Но Иоргис из Леяссмелтенов, оказывается, обо всем подумал. Нанял двадцать женщин в Клидзине, за день три пурвиеты выдергают, шестеро мужчин будут очесывать и мочить. Трепать сколько хочешь русских из Латгалии нанимай, а льномялки не понадобятся: у юнкурского Кинута есть машина, — привезет ее.
Когда заговорили о машинах, у Иоргиса язык развязался. Веялку он уже привез от Матисона, облюбовал и соломорезку — один человек режет, другой подает; за три часа можно столько нарезать, что и за три дня не нарезать, если по старинке прикрепить к жерди старую косу и давить ногой на подножку. Соломорезкой можно и сено и солому, хотя бы и озимую, резать. Если в корм лошадям добавить немного овса, а коровам подсыпать ржаной муки — самого черта можно откормить. Молотить цепами или катком теперь, при больших полях, невмоготу. Вон в имении две молотилки с конным приводом — одна пароконная, другая большая с воротом, на шесть лошадей. В Риге можно достать и среднюю на четыре лошади, а столяр из имения берется сделать шестерню и весь привод.
Бривинь прямо диву давался: где этот увалень не побывал и чего только не видел. И одну за другой называет машины, о которых здесь и не слыхивали. Увлекшись молотилками, Иоргис забыл, что пришел осматривать поля Бривиней. «Раскудахтался, как глухарь», — мрачно подумал Ванаг и почти силком повел гостей дальше.
Ладные стояли на горе у дуба два стога льняных головок. Только Галынь засыпал их чересчур толстым слоем мякины. Поздно кончал работу, сгребал мякину в темноте — примешалось довольно много земли, льняные семена выпустили ростки и зазеленели. Упениек уверял, что это не важно, под ними будет еще суше, словно под крышей. И правда, когда, погрузив руки в глубину, вытащили головки и потерли на ладонях, вышелушились крупные коричневые семена, — будет первый сорт, не иначе. Земля под рожь тоже подготовлена, только сушь стоит, надо подождать несколько дней, когда начнутся туманы, тогда и сеять можно. На мокром лугу отава в этом году росла плохо, должно быть потому, что Маленький Андр избаловался — кружил со своим стадом больше всего здесь да на заливных лугах, где пасти легче.
Ржи в сарае навезено до самой крыши, теперь уж можно не спешить: когда время выдастся, перекидают в ригу и обмолотят. Осис с уборкой хлеба не успевает, у него, бедняги, жена никак на ноги не встает. Бривинь повел гостей в ригу, открыл окошко и показал печь. Плохо, плохо нагревается. Сегодня, к примеру, с утра истопили, разве такая жара должна быть? Видать, свод прогорел и камни
Иоргис из Леяссмелтенов стоял уже на току у веялки — она его интересовала больше всего. В субботу вечером Осис веял рожь и не успел засыпать зерно в мешки, рожь была неважная и костры в ней вдоволь. Они взяли по горсточке, взвесили на ладони и покачали головами; церковный староста попробовал зерно на зуб, хорошо ли просушено. Вся машина покрылась густой пылью, блестел только синий жестяной ветрогон и желтые бока с надписью: «Аул, Рига». [44] Иоргис проверил, те ли поставлены решета, и объяснил, какие нужны при очистке льняного семени. Попробовал повертеть и презрительно покачал головой; мала очень, на этой каждый мальчишка может работать. Дома у него большая, с ней взрослому батраку невмочь, зато до обеда пятнадцати пур как не бывало.
44
«Аул, Рига» — название существующего в Риге завода сельскохозяйственных машин.
Пока шли до клети, все еще восторгались веялкой. У Калнасмелтена пока не было, этой осенью он еще раз возьмет у Иоргиса, но в будущем году обязательно купит, хотя бы в долг возьмет у Матисона. Машиной совсем иначе веять зерно — и ветра не нужно ждать, и никакой канители.
В закромах нечего было особенно показывать, рожь нового обмолота стояла еще в мешках, два воза муки только что привезли с мельницы Арделя, ларь засыпан до краев, в клети стоит запах свежей ржаной муки. Калнасмелтен подивился, что на балке еще висят четыре огромных куска копченого мяса, Ванаг равнодушно пожал плечами: вряд ли хватит до Михайлова дня, в Бривинях все любят мясо, один Браман ест за троих; к Мартынову дню придется еще одного кабана поставить на откорм.
Вот Лаурин новый шкаф можно показать. Работа Коппа из имения, — кроме него, ведь никто не вырежет на карнизе такие замысловатые желобки и шишки. Господин Бривинь ласково провел пальцем по желтым полированным ясеневым доскам. Это дерево Мартынь Упит еще позапрошлой зимой присмотрел в Айзлакстском лесу и ночью приволок. Распилили его и пропустили у Арделя через станок, так что ни один черт не дознался бы. Шкаф полагалось открыть и показать, что в нем два отделения — в одном висят Лаурины юбки и шуба, в другом — выдвижной ящик и четыре полки, заваленные сложенными одеялами, простынями, штуками полотна и бельем. Здесь нужно просунуть руку под белье и пощупать, каковы полки, это не доски, а настоящее стекло, и не поймешь, как это Копп ухитрился так отполировать их. Поглядеть снаружи, и не подумаешь, что выдвижной ящик такой глубокий, в него приданого влезет не меньше, чем в иной сундук. Туда можно только заглянуть, а пощупать, гладкое ли дно, уже нельзя, — кто же осмелится рыться в этих шелковых платках, лентах, бусах, пряжках и других деликатных вещицах.
— Вот это да!.. — пробормотал окончательно потрясенный Калнасмелтен. — Ну, что ты на это скажешь, Иоргис?
— Теперь их куют с двумя прорезами, одну поглубже, другую помельче, чтобы не так легко открыть отмычкой, — отозвался откуда-то издалека Иоргис.
Оба изумленно обернулись, Иоргис из Леяссмелтенов успел взобраться на крыльцо и, вытащив из двери ключ, внимательно разглядывал его. Господин Бривинь захлопнул дверцы шкафа и отрывисто сказал:
— Идемте в дом.
Сам он пошел впереди, гости — следом. Церковный староста и кивками и выразительными взглядами старался что-то внушить Иоргису. Но тот только хлопал глазами и мычал свое «гмм». Узел он нес под мышкой.