Земля
Шрифт:
Ведро, видно, было худое, и часть воды снова выливалась в лодку. Создавалось впечатление, что вода вообще не убывает. От ярости Уча скрипел зубами и готов был выбросить это проклятое ведро. Но тогда лодка до краев наполнится мутной дождевой водой.
Уча стыдился собственного малодушия. Вот Андро Гангия, уже и пожилой, и больной, и голодный, и усталый, а как упрямо и твердо взмахивает веслами. Уча чувствовал, какой ценой давались Андро это спокойствие и твердость, с каким нечеловеческим напряжением воли делал он свое дело. Или взять Серову — она женщина и тоже не менее голодная и усталая,
— Уча, дай мне, пожалуйста, ведро, теперь мой черед, — сказала Серова.
— Я пока не устал.
— Отдай ведро, Уча, — не оборачиваясь, попросил Андро.
Стоя по колено в воде, Серова молча взяла ведро.
— Отдохни немножко, Уча, — сказал Андро. — Как же я не удосужился новое ведро купить! А теперь вот за это расплачиваюсь.
Город остался позади. Рионские дамбы возвышались метрах в ста от реки. За дамбами чернел густой лес. Зигзаги молний выхватывали из этого кромешного мрака зелень деревьев, и вновь все погружалось в сотрясаемую грохотом грома темень.
Теперь Уча пересел на корму, уступив Серовой свое место. Он видел, с какой яростью хлестал дождь по лицу и плечам Серовой, и удивлялся, что эта нежная, хрупкая женщина так стойко выдерживает беспощадные удары ветра и дождя. Видно, все ее тело ныло от боли, но она даже виду не показывала. «Интересно, почему она не поехала с Важей? Наверное, потому, что Андро Гангия болен», — ответил на свой вопрос Уча.
Дождь усилился. Усилился и ветер.
Они сидели, низко опустив головы и отвернув лица от секущих струй. Но вода неумолимо хлестала и сверху, и снизу, и с боков.
Мрак непроницаемой стеной обступил их со всех сторон. Они уже не видели друг друга, не видели и реки, но чувствовали, как все выше и выше поднимала вода их лодку, как набирало силу течение и как, несмотря на все усилия, лодка почти не двигалась с места.
Андро Гангия почувствовал неимоверную тяжесть весел и рук, словно кто-то невидимый привесил к ним пудовые гири. Ему показалось даже, что он не может двинуть руками, что все вокруг замерло: и волны, и ветер, и лодка. Жар сменился в его теле пронизывающим холодом, его бил озноб. Он почувствовал неодолимую тошноту, и весла выпали из его рук.
Лодка завертелась и резко накренилась. Серова едва не упала за борт с ведром в руке.
Андро попытался найти весла, но руки его ловили лишь холодные струи дождя. Они хлестали его по глазам, мешая смотреть. Лодка зарылась носом в воду, и течение неумолимо потащило ее назад. Но вот Уча изловчился и схватил весла.
— Пропустите меня, дядя Андро, — по-детски попросил его Уча.
Андро потеснился, уступая ему место, но встать у него не было сил.
Серова отбросила ведро, встала и осторожно, чтобы не перевернуть лодку, помогла Андро пересесть на корму. Гангия не сопротивлялся. Надо было перевести дух, отдохнуть, собраться с силами.
Галина Аркадьевна присела рядом, обняла Андро за плечи, стремясь как-то заслонить его от безжалостных струй дождя. Андро с утра ничего не ел,
Серова знала, что Андро голоден. Она долго упрашивала его что-нибудь съесть в управленческом буфете, но Андро наотрез отказался: от жары и напряжения не только не хотелось есть, даже глоток воды был невмоготу.
Риони не раз выходил из берегов, унося в море дома, заводы, мосты, заборы, телеги, птицу и скот. Бывали случаи, что в обезумевшей реке гибли и люди. Разлив реки начинался далеко от города. Река смывала деревни и поля, пастбища и леса по обоим своим берегам и прибывала в Поти обессилевшая и сытая. Море не принимало ее взбаламученную воду: принесенные земля и песок надежно преграждали путь в море, заставляя реку течь вспять. И река подчинялась, не имея заряда для решающего броска.
Тенерь Риони уже не расточал свои силы на долгом и бурном пути к морю. И все-таки он не мог перехлестнуть через высоченные дамбы, стиснувшие его с двух сторон.
Андро Гангия родился и вырос в этом городе. Отец его Нико, лесничий Потийского уезда, был прекрасным охотником. Он знал повадки и язык каждого зверя, каждой птицы. Охотился Нико лишь на волков, шакалов да медведей — другие звери могли жить спокойно.
До десяти лет Андро ни на шаг не отходил от отца, сопровождая его повсюду. И полюбил Андро, как его отец, зверей и птиц, научился понимать их язык и повадки, всем сердцем проникся уважением к земле и лесу.
Однажды во время обхода Нико и Андро услышали отчаянный вопль лани. Лесничий мигом понял, что животное увязло в болоте. И отец с сыном не медля бросились на помощь.
Лань увязла в болоте по самое брюхо. Беспомощно взглянула она на Нико чернильными глазами, полными слез. Нико не раз проходил мимо этого болота и считал, что оно не очень глубокое. Он забросил ружье за спину и ступил в болото. По колено в воде он дотянулся до лани и взял ее на руки. Лань испугалась, вырвалась у него из рук и тут же снова увязла в болоте. Нико сделал еще несколько шагов и опять подхватил лань. На этот раз он крепко прижал ее к груди, но повернуться ему не удавалось. Болото здесь оказалось глубоким, и Нико стал медленно погружаться в трясину. Ни ноги не мог вытащить Нико, ни обернуться. Он хотел забросить лань на берег, избавиться от тяжести, но никак не удавалось.
— Отец! — крикнул потрясенный Андро. — Отец!
Наконец Нико сумел швырнуть лань на берег, но от резкого движения сам увяз еще глубже. Лань шлепнулась на землю, привстала, взглянула на Нико и опрометью бросилась прочь.
— Отец, отец! — вопил Андро, бегая взад-вперед по берегу. Слезы градом катились из его испуганных глаз.
А Нико засосало уже по пояс, он чувствовал, что пришел конец. И самое обидное было тонуть спиной к берегу, не видя сына.
— Андро, сынок, пришла моя погибель. Обмануло меня болото. Береги себя, сынок, не подходи к проклятому близко! — крикнул Нико и сорвал с плеч ружье. Два негромких выстрела всколыхнули тишину — авось услышит кто. Впрочем, надежды было мало: болото быстро расправлялось со своей жертвой.