Земляничный год
Шрифт:
– Я так сказала?! – Эва искренне поразилась и, сдвинув брови, начала мучительно припоминать, что она такого напридумывала, но Витольд уже хохотал вовсю, да так искренне, уже обнимал ее за плечи и ерошил по-дружески волосы.
– Эвушка, тебе бы самой романы писать! Только, ради бога, ты сначала записывай, кто, где, когда и с кем, а то память у тебя на подобные мелочи уж больно короткая! – Он выпустил ее, слегка сконфуженную, из объятий. – Дорогая моя девочка, ты взрослая и не должна никому отчитываться в своих поступках, а тем более – мне. Даже если отец твоей Крохи – бомж с Центрального вокзала, это не имеет никакого значения. Она
– Да потому что меня тошнит все время! И рвет! Чему ты стал невольным свидетелем, – буркнула Эва, смущенная своим положением и заботливостью Витольда. – И уровень сахара у меня слишком низкий. Мне все время приходится палец иголками колоть, видишь? Знаешь как больно?! – Она ткнула ему исколотый палец прямо в нос.
Он с трудом удержался от того, чтобы не поцеловать этот палец. И его самого это сильно удивило.
– Работать не могу, спать не могу, есть не могу… – продолжала она жалобно.
– Бедная девочка… – он погладил ее по волосам. – Кстати, о работе: я хочу тебя поздравить с успехом. «Ягодное лето» будет бестселлером, как ты и мечтала. Да уже бестселлер, как я слышал.
– От Анджея?!
– От Анджея. Мне же надо было с кем-нибудь поговорить, раз уж ты вычеркнула меня из сердца и телефонной книжки.
– Он что-нибудь говорил о моем положении?!
– Ты же его знаешь. Он никогда ничего не скажет лишнего. Он мне только посоветовал – даже не посоветовал, а настойчиво попросил – не сдаваться. Вот я и приехал, надеясь, что ты вернешься домой раньше, чем я замерзну до смерти. Просто чтобы ты никуда от меня не смогла убежать.
Она улыбнулась.
И посерьезнела, потому что собиралась задать ему вопрос, который не давал ей покоя уже несколько недель – с того самого момента, как она первый раз увидела его у порога своего дома.
– Витольд, – начала она медленно и значительно, – там, на той пустой дороге, когда у меня машина остановилась…
– Ты говоришь о том дне, когда у тебя на пустой проселочной дороге кончился в машине бензин?
– Да, – она почувствовала благодарность к нему за этот шутливый тон. – Знаешь, я не понимаю…
– Что бензин кончился?
Она прыснула.
– Нет. Не понимаю, почему, имея возможность выбирать между такой красавицей, как Иза, и мной, ты выбрал меня. Ну, в качестве знакомой, разумеется.
– Разумеется, – серьезно отозвался он.
– Ты же ведь понимаешь: мужчины – они ведь любят глазами. А Иза – она же просто глаз не отвести! И всегда прекрасно одета. И вообще ухоженная. У нее длинные красивые волосы и…
– Я отвечу тебе почему.
Эва застыла, как жена Лота, уже жалея, что вообще затеяла этот разговор.
– Мужчины действительно, как ты очень мудро подметила, любят глазами. Мужчины иногда устают от многочасовой езды за саженцами. И тогда они не очень-то смотрят на красоту девиц, которые попали в затруднительное положение, а мечтают только об одном: уже поскорее им помочь, сесть обратно в свою теплую машину и погнать в направлении дома.
– Это прямо как у женщин, – заметила Эва.
– Точно. Абсолютно один в один. На той пустой проселочной
– Когда что?
Витольд качнул головой, улыбнулся своим мыслям, пытаясь таким образом скрыть волнение.
– Это глупо, наверное, но раз уж я начал говорить – расскажу. Там, прямо у колеса твоего этого раритетного «гольфа», тихонько ползла на другую сторону дороги улитка. И ты… ты подняла ее и бросила в кусты.
– Правда?! – Эва удивленно округлила глаза. – Никакой улитки не помню!
– Конечно, Эвушка. Потому что этот твой жест – он был совершенно автоматический. Привычный. Незаметный для самой себя. А меня красота души трогает гораздо сильнее, чем красивое лицо, стройные ноги и длинные волосы.
– Так это благодаря той улитке ты сидишь сейчас со мной, попивая липовый чай?! – Эва не могла прийти в себя от изумления. – Серьезно?
Она недоверчиво покачала головой и вдруг вскочила на ноги.
– Ох, ничего себе, ты только посмотри! – крикнула она, тыча рукой в окно.
Витольд чуть чашку не уронил от неожиданности.
– Что случилось?! Что?! Джип мой угоняют?!
– Нет! Снег! Там снег! Мой первый снег в Земляничном доме! Какой красивый!
Эва выскочила на крыльцо, радуясь как ребенок.
Он бросился за ней, хватая по дороге какой-то плащ, чтобы накинуть ей на плечи.
– Мы будем лепить снеговика! И играть в снежки! И чистить дорожки и крыльцо от снега! И дышать на окна, чтобы проделать в них дырочки и смотреть через них! И… Ой, снег кончился.
Декабрь
Вот ведь беда какая, Кроха моя, засыпало нас. Ох и засыпало.
И в буквальном, и в переносном смысле.
Ты уж лучше сиди там в своем теплом гнездышке и не вылезай до самого лета – я тебе честно говорю! Тут, в Земляничном доме – да и во всей Польше! – сейчас минус пятнадцать и снега по пояс. Если говорить точно – сто десять сантиметров снега. Я сегодня утром померила, пытаясь откопать Гучика. Уж не знаю, зачем мне сейчас понадобился Гучик – дорога-то, как и все кругом, засыпана снегом. Хотя да, вспомнила зачем: я у него в багажнике оставила какое-то устройство, чтобы снег убирать, и пару мешков соли.
Придется им там подождать до весны. Хотя непонятно, зачем мне весной соль – аквариум с морской водой разве что делать.
Где-то через час после того, как я начала откапывать Гучика, я очень устала от этой каторжной работы и измерила высоту сугроба – сто десять сантиметров, представь себе. Бедный почтальон не может дойти с почты (хотя это меня не сильно расстраивает: любовных писем я не жду, а о войне и налогах всегда так или иначе узнаю), соседи не могут доехать до своих домов, которые стоят в лесу, косули не могут добраться до кормушек, а Пепси и Растяпа – до миски с едой.