Землю грызет мертвец
Шрифт:
— Хочешь, чтобы я с ним поговорил? — предложил Вайль. Наверное считал, что двум мужикам легче будет договориться. А я понимала, что он напугает пацана до судорог. Даже заглушив все свои силы, он все равно будто излучал уверенность «я-тебя-одной-левой-по-стене-размажу», и мужики, сами того не сознавая, обходили его на безопасном расстоянии. Но ничего этого я ему не сказала.
— Не надо, пусть говорят деньги.
Мы пошли, но остановились, потому что весь периметр пола поехал против часовой стрелки, унеся нашего парня вместе со всей публикой на четверть
— Интересно, кто это придумал? — спросила я.
— Думаешь, у них есть свой Бергман?
— Вряд ли они крадут у нашего.
После пары неудачных попыток мне удалось привлечь внимание студента, выяснить, что он обожает деньги и проказы, и у меня появился новый партнер.
Пенгфей и Луна мне не было видно, потому что зрительный зал повернулся. Я встала на цыпочки, попыталась подпрыгнуть — без толку.
— Как там оно? — спросила я нетерпеливо. — Он еще здесь?
— Жасмин, верь не только своим глазам.
Вайль был так спокоен, что я встала неподвижно, открыла все свои чувства и стала просто впитывать мир, как губка. На это ушло минуты три, но в конце концов я смогла сказать:
— Она движется.
— Ты уверена?
Я кивнула:
— Она уходит. Напротив нас тоже есть выход, она направляется туда.
— Давай за ней.
Я повернулась, вышла в дверь, уклонившись от группы акробатов с ловкостью которая редко у меня бывала с тех пор, как во мне открылась Чувствительность. Едва увидев Пенгфей, я тут же надела медальон, возвращая себе неприятное ощущение дискомфорта.
Настоящая Пенгфей была зла и практически бежала трусцой, но я все же сумела поравняться с ней на дорожке, уходящей обратно к причалу и симпатичной синей лодочке для переезда на «Констанс Мэллой». Схватив Пенгфей за руку, я потащила ее прочь с дороги на неосвещенную поляну к западу от фестиваля. То, что она позволила себя увести, показывало, как она была ошеломлена, увидев отражение собственного лица на совершенно чужой женщине.
Но она быстро оправилась, выдернула руку.
— Это мое платье! — зашипела она, разъярившись, как любая женщина при виде такой неслыханной наглости. Я бы и по выражению лица понимала, что она говорит, но Коул успевал переводить почти одновременно.
Я шагнула назад, давая себе простор для работы, и развернула веер, чтобы прикрыть губы.
— Твое, конечно, — ответила я. — И знаешь что? Задница у тебя тощая!
Мне уже стало лучше.
— Кто ты такая? — спросила она, все так же шипя.
Я заговорила в медленной вальяжной манере — чтобы любое промедление из-за ожидания перевода от Коула можно было воспринять как медлительность старой женщины, заслужившей на это право.
— Ты не узнала меня, Пенгфей Ян? Я твоя прапрабабка!
Слова Шао о предках и о необходимости отдать почести By навели меня на эту мысль. Не знаю, как современные
Изображая некоторый матриархальный гнев, я добавила:
— Не могу поверить, что ты не узнаешь собственных предков. Но это и не должно удивлять меня, ибо ты не почитала меня столько уже бесчисленных веков, неблагодарное отродье! — Увидев, что мне удалось затронуть струну предрассудков, я шагнула ближе и влепила Пенгфей пощечину. Она схватилась за щеку, а я отступила, плотно сжав губы, чтобы довольное фырканье осталось лишь мысленным — Теперь скажи мне, есть ли причина, почему мне не следует навлечь величайшие несчастья на твою голову на ближайшие три тысячи лет?
— Я создала чудесный план, о почтенная прародительница! — с энтузиазмом заговорила Пенгфей. — Китай станет самой мощной державой мира, как — мы обе знаем — и должно быть. — Я жестом велела ей прекратить болтовню и перейти к делу. Пенгфей наклонилась ко мне и прошептала: — Я взорву «Китайских акробатов».
Я чуть не влепила ей вторую пощечину — лишь бы стереть ликование из этих пылающих черных глаз. Но тогда все равно будут погибшие, малыши, такие как Лай или И-Джей, а этого я не могла допустить.
— Какой прекрасный план! — протянула я издевательски. — Убивать своих соплеменников. — Я покрутила пальнем v виска. — Блестящая идея!
— Нет, прародительница, разве ты не понимаешь? Я послала письма в «Вашингтон пост» и в «Нью-Йорк таймс», где ответственность за взрыв принимают на себя американские фанатики, которые пикетируют ворота фестиваля. Мой партнер сумел перенести на конверты и даже на бомбу отпечатки пальцев жирного толстяка, который их возглавляет. Никто не усомнится, все знают, что «Китайские акробаты» принадлежат вампирам.
— Я не поняла. Какие американские фанатики? Кого ты подставляешь?
— Церковников! — воскликнула она. — Их ненависть ко всему сверхъестественному давно документирована. Они даже написали нам угрожающее письмо, когда узнали, что мы привозим в Корпус-Кристи «Китайских акробатов». Это и навело нас — то есть нашего партнера — на мысль.
— И кто этот партнер?
У Пенгфей глаза горели огнем.
— Его зовут Эдуард Самос. Он спонсировал группу сборщиков, чтобы помогли нам достичь наших целей. Какая же беспощадная тварь — их предводитель!
Очевидно, она говорила о Йеле, который, как я понимаю, нес в себе и того охранника, и By до тех пор, пока Самос не нашел для них тела. Интересно, есть ли еще кто-то, о ком мы не знаем. Но я не успела сформулировать вопрос о сборщиках так, чтобы он не звучал подозрительно, потому что думала о том, кто важнее их всех.
— А какое дело этому самому Самосу до Китая?
— Ему есть дело до всего мира! Любое существо, рожденное или сотворенное с чем-то дополнительным, тем, что делает его другим, подпадает под его защиту.