Земная хватка
Шрифт:
— В’Зек, ты ошибаешься! — переводчик и установленные вдоль стены усилители придали его голосу устрашающую силу.
— Можешь реветь так громко, как тебе вздумается, мягкотелый, — ответил ему В’Зек. — Твои дешевые трюки уже надоели. Мы не дети, чтобы принимать их на веру. Как небесный ф’ной решил пустить луне кровь, так и мы пустим вам кровь этой ночью, а потом и всем остальным т’кайцам. М’сакские воины одобрительно закричали за его спиной.
— Ты ошибаешься, В’Зек! — повторил Гринберг. — Посмотри на небо, если не веришь мне, и ты увидишь
— Ты, как всегда, лжешь. Но это не спасет тебя. — В’Зек обернулся к своим отрядам: — В атаку!
Вождь подал знак строю лучников открыть огонь, чтобы смести защитников со стен. Т’кайцы открыли ответный огонь. Гринберг поспешно нырнул за парапет. Он был более уязвим для стрел, чем любой из аборигенов.
— Мягкотелый, а что, если ты ошибаешься и твоя уловка не удастся?
Только Б’Ром мог задать этот вопрос.
— Тогда мы погибнем, — ответил Гринберг.
Его ответ заставил замолчать даже циничного визиря. Б’Ром удалился Будь он человеком, наверняка при этом покачал бы головой.
Стрелы пробили т’кайское знамя над головой капитана. Он взглянул вверх. В хватающей клешне, символе конфедерации, зияла дыра. Не склонный к суевериям Гринберг отвел взгляд.
На стене где-то рядом раздавались крики и тревожное постукивание. Единственное слово, которое Гринберг смог разобрать из перегруженного бессвязными криками переводчика было — лестницы!
Хотя ряда кольев, вбитых в стену, было вполне достаточно для ж’буров, но когда такие приспособления отсутствовали, аборигены, из-за особенностей телосложения, нуждались в более широких и более громоздких лестницах, чем те, что использовали люди. М’саки подтаскивали их к стенам Д’Опта и карабкались наверх. На этой планете держать оборону было труднее, чем на Земле в средние века, — штурмовые лестницы м’саков были гораздо тяжелее, и их гораздо труднее было опрокинуть.
Как только на вершине лестницы появились первые нападающие, Гринберг, стараясь не привлекать особого внимания, пустил в ход парализатор. Варвары, добравшиеся до зубцов, тут же падали вниз, на головы своих товарищей, и крушили все своей тяжестью. Приободренные таким оборотом событий, т’кайцы принялись с помощью рогатин отбрасывать внезапно опустевшие лестницы.
— Неплохая идея! — крикнул Конев. Он последовал примеру Гринберга. Еще один ряд падений, еще раз отброшенные лестницы.
— Было бы неплохо иметь побольше зарядов. — Гринберг проверил обойму. — Я расстрелял уже половину.
— А я восемь, — откликнулся Конев.
Марии нигде не было видно. Гринберг надеялся, что ее не убило во время обстрела. И еще ему хотелось надеяться, что его самого тоже не убьют.
— Лестницы!
Этот крик раздался сразу с двух направлений. Капитан посмотрел на небо. Тень Л’Рау затмила уже более половины луны, но полностью она закроется не раньше чем через час.
— Лестницы!
Этот крик раздался достаточно далеко. Щелчок-хлопок-шипение-щелчок.
— Лес… — На этот раз крик внезапно оборвался после щелчок-хлопок… Похоже, стрела нашла свою цель. М’саки бросили все свои силы в атаку. Гринберг забеспокоился. Дженнифер не учла возможности того, что Д’Опт падет раньше, чем окончится затмение. Не учел этого и он. Эта ошибка могла стать последней в его жизни.
— Вперед! — ревел В’Зек — Вперед!
Он желал бы первым забраться на лестницу и ворваться в Д’Опт. Оставаться сзади, пока его воины сделают свою работу, было самой тяжелой обязанностью вождя. Он поправил себя, нет, самой тяжелой обязанностью было знать, что ты обязан оставаться сзади и в то же время принуждать других идти в самое пекло, можно сказать, на убой.
Если его это волнует, удивился он самому себе, то, может, он стал цивилизованным? Он нашел эту идею нелепой, подумав, что просто немного переутомился.
Двумя глазами он критически окинул поле битвы, третий повернул к З’Йону, обрезавшему замечательный панцирь м’сака так, чтобы не оставалось острых краев, которые могли бы повредить мягкие ткани. Четвертый его глаз, как обычно большую часть ночи, смотрел на луну. С каждой минутой светящаяся часть становилась все меньше.
— Ты был прав, шаман, — сказал он, с его стороны это была огромная уступка. Но даже вождь чувствовал себя маленьким и незначительным, когда естественный порядок мироздания переворачивался вверх дном.
З’Йон не отвечал, пока не закончил свою работу. Окажись его предсказание неверным, он не осмелился бы на такую вольность. То, что с ним случилось бы, окажись он не прав, во всех случаях было бы неприятным зрелищем. Шаман надеялся, что его голос прозвучал скорее небрежно, чем облегченно, когда он сказал:
— Да, кажется, так.
— Воины хорошо знают, что знаменует предстоящее чудо, — продолжал В’Зек. — Они храбро сражаются. Я думаю, они захватят городские ворота не позже, чем челюсти небесного ф’ноя целиком заглотят луну. Ты правильно поступил, растолковав воинам предстоящее событие, это, я думаю, подняло их боевой дух.
— Я лишь выполнил ваше приказание, мой господин. — З’Йон ощутил покалывание в говорящих глазах, вспомнив недавно испытанный страх. Очередная лестница, как раз напротив того места, где стояли шаман и вождь, опрокинулась. Раненые м’саки от боли молотили ногами по воздуху. Один лежал неподвижно. — Эти там, в городе, тоже неплохо сражаются
— Несомненно, вожди вместе с мягкотелыми задурманили их всяким вздором так, что они не осознают нашего могущества, — презрительно сказал В’Зек и указал клешней: — Смотри туда! Сейчас мои воины захватят часть стены! Уверен, т’кайцы долго не протянут.