Земное время

Спасский Сергей Дмитриевич

1941

Белая ночь

1. «О, это не преданья…»

О, это не преданья, Не дней былых завет, Но испаряют зданья Голубоватый свет, Мерцают боязливо, Как фосфор или ртуть. И ветер от залива Сейчас не смеет дуть. А наклонись к Фонтанке, Покажется тогда, Как спирт, зажженный в склянке, Горит ее вода. Беззвучно пламень синий Скользит под круглый мост. И небо спит пустыней Свободною от звезд.

2. «Мы

с тобою в Италии не побывали…»

Мы с тобою в Италии не побывали, По парижским бульварам пройдемся едва ли, И, пожалуй, лишь в быстром мерцаньи кино Нам в насупленный Лондон войти суждено. Не начавшись окончились наши кочевья. Но у самого дома, всему вопреки Ленинградские нам улыбались деревья, И сияла ночами поверхность реки.

Екатерининский дворец

Может, и не изменился в лице я, Может, мне трудно понять до конца. Вот она — светлая арка Лицея, Отсвет заката на складках дворца. Будто как раньше, добравшись с вокзала, Видя, как неба прохлада нежна, Жду, чтобы мне тишина рассказала Всё, что умеет сказать тишина. Кажутся прежними дуги Растрелли, И куполов проплывают сердца. Знаю, мы все за войну постарели, Что ж удивляться морщинам дворца. Но, будто с мыслей повязку срывая, Вздрагиваю. Утешение — прочь! Это не прежняя и не живая Музыка. Это же — смерть. Это — ночь. Это злосчастное великолепье Скорбных пустот, исковерканных глыб, Где сквозь пробелы зубчатою цепью Бродят вершины испуганных лип. …Что же воздвигнем мы заново внукам Вместо поруганного волшебства? Надо рождаться особенным звукам, Надо, чтоб наши сияли слова. В радостях — сверстник и в горе — помощник, Робкие искры вздувая во мгле, Много тебе потрудиться, художник, Надо сейчас на суровой земле.

Фонтан

Средь трудов, раздумий и скитаний, В знойном ли, в морозном ли краю, Очертанья ленинградских зданий Помнил я, как молодость свою. Может, мне не всё являлось сразу, Не колонн могучие столбы, И не Всадник открывался глазу На коне взметенном на дыбы. Мне — подчас мерещилось простое… Летний день. И скверика песок, И фонтан, что выгибался, стоя, Кисти пен ронял наискосок. И сейчас передо мной не тенью Он возник. Но вот он — наяву. Весь подобен светлому растенью. Он живой. И я еще живу. Он шипит, торопится и бьется, Переждав блокадные года. Радугами быстрыми смеется Гибкая, кудрявая вода. Брызжет над садовыми скамьями И над удивленной детворой, И по ветру клонится струями, И сверкает бахромой сырой. …Все мы жизнь изведали иную. Но и с прошлым не порвалась нить, Если — вот игрушку водяную Все же мы сумели сохранить.

Осенний город

Ты хорош, говорят, весною. Но и осенью светишь ты Ненаглядною новизною Исцеляющей красоты. Пусть мерцает дождя штриховка, Туч колышется волокно, Капля каждая, как подковка, Чуть постукивает в окно. Разве город не так же манит, Властной силой своей храня, Не обидит он, не обманет, Не насупится на меня. Пусть же осень. Не в этом дело… Зябко вздрагивает вода. Видишь, площадь помолодела, Принаряжена и горда, И на Всадника, на Иглу нам Хорошо бы взглянуть скорей, Улыбнуться

спокойным лунам Затуманенных фонарей. И колонны стоят свечами У растрелльевского крыльца. …И война уже за плечами. — И любви нашей нет конца.

Клен

В притихнувшем сквере Осенние клены Беззвучно пылают, Прозрачно горят. Вот красные складки Листов раскаленных, Как бы из заката Их создан наряд. Кострами они шевелятся, алея, Раскинув зубчатых огней языки. Нет, я о прошедшей весне Не жалею, Пусть облачно небо И тучи низки. И если иду я, И если устану, Куда бы я ни направлялся спеша, Клен вспыхнет над сквером Подобный фонтану. Он светел. И вздрогнет от счастья душа. Пусть даже колышется Сеть дождевая, Пусть капель мельчайших Шуршит порошок. Над шумом машин, Над бряцаньем трамвая Клен празднует осень. Ему хорошо.

Концерт

В свой светлый дом после разлуки Сейчас опять вернутся звуки, Внимательный наполнят зал, Взволнуют воздух струнным спором, Прославят жизнь согласным хором, Как дирижер им приказал. И прошлого живые были, И то, что светит нам сейчас, То, чем мы будем, чем мы были, Все станет явственней для нас. Они не временные гости, Здесь вольной музыки жилье. И люстр мерцающие грозди, Как образ видимый ее. Она ничем неистребима. И в наши грозовые дни Она, как родина, любима, Она сама любви сродни, Она сама сродни победе… Взлет палочки. Скользят смычки. Дыханье скрипок, рокот меди И флейт порхают огоньки. И, расступясь, вместят колонны: Поля, вершины, лепет рек, И многозвездной ночи склоны, И всё, что любит человек.

Эрмитаж

…Все на прежних местах. Ну, подумайте сами, Ведь ничья запятнать не посмела рука Ни голландских туманных морей с парусами, Ни горячие рубенсовские шелка. И, как будто о наших заботах не зная, Но за всё награждая, под сенью густой Ловит солнечный луч, улыбаясь, Даная, Золотистой и ясной светясь наготой. Как раскрытые окна, полотна бездонны. В них — округлы холмы. И плотна синева На плаще у задумчивой смуглой мадонны. …А за стеклами в льдинах ребристых Нева. И, глаза отводя от пылающих пятен, Я широкому невскому воздуху рад. Всё вернулось. Мне с новою силой понятен Твой надежный, победный покой, Ленинград.

Закат

Мне дни минувшие приснились. Воспоминанья им верны. Да, мы, конечно, изменились Под небом горестным войны. И, верно, сердце стало старше И вдумчивее. Посмотри, Покачиваясь, дремлют баржи Под тихим пламенем зари. Насквозь прозолотевший Летний Так пышно вылеплен для глаз, Как будто я его в последний, Нет, в самый первый вижу раз. И так ли празднично кропили Лучи когда-то даль реки? И разве замирали шпили, Как вспышка молнии, ярки? Молчи, не упусти ни звука, Лови закатных красок речь. …Так учит любящих разлука Их радость заново беречь.