Земноморье (сборник)
Шрифт:
— А что, эта история была известна у вас, на Пальне? Та, которую мы узнали сегодня, — о разделении драконов и людей и о создании темной страны за стеной?
— Да, но она немного отличается от того, что мы услышали сегодня. Меня, например, учили, что ВЕРВ НАДАН был первой великой победой искусства магии. И что самая главная цель всякого волшебства — это победа над временем, обретение вечной жизни… Отсюда и все то зло, которое принесла миру пальнийская магическая премудрость.
—
— Что ж, зато у вас хватило здравого смысла построить Большой Дом именно на Роке, — улыбаясь, сказал Мастер Путеводитель.
— Но построили мы его неправильно! — возразил Оникс. — Все, что мы строим, мы строим неправильно.
— Значит, по-твоему, мы должны его разрушить? — спросил Сеппель.
— Нет, — вмешался Гэмбл. — Мы же не драконы! Мы в домах действительно ЖИВЕМ. И нам нужны хоть какие-то стены.
— Но в этих стенах должны быть окна, чтобы в них мог свободно залетать ветер! — сказал Азвер.
— А кто тогда сможет войти через дверь? — спросил Привратник своим вкрадчивым, ласковым голосом.
Возникла пауза. Где-то по ту сторону поляны неумолчно и неутомимо пела цикада; потом умолкла и снова запела.
— Драконы? — предположил Азвер.
Привратник покачал головой.
— Я думаю, что, может быть, то Разделение, которое было начато, а потом предательски прервано, будет наконец завершено, — сказал он. — Драконы обретут свободу и улетят, оставив нас с тем, что мы выбрали сами.
— С нашими представлениями о добре и зле, — сказал Оникс.
— С той радостью, которую дает созидание, умение придать нужную форму, — сказал Сеппель. — И с нашим мастерством.
— И с нашей алчностью, нашей слабостью, нашими страхами, — прибавил Азвер.
Сверчку откликнулся второй, ближе к ручью. Два пронзительных голоса вибрировали и пересекались, то совпадая, то противореча друг другу в избранном ими ритме.
— А я боюсь, — сказал Гэмбл, — причем боюсь настолько, что мне даже говорить об этом страшно, что, когда драконы улетят, вместе с ними уйдет и наше мастерство. Наше искусство. И наша магия.
Молчание остальных как бы подтверждало то, что и они опасаются того же. Однако когда Привратник наконец заговорил, то в его тихом и ласковом голосе звучала твердая уверенность:
— Нет, я думаю, этого не произойдет. Они — это само Созидание, они его современники, но и мы постигли законы Созидания. Мы приручили его, сделали своим с помощью наших знаний. И теперь его невозможно у нас отнять.
— Как это сделал мой народ, — сказал Азвер.
— Неправда, твой народ всегда помнил, что такое земля, что такое вечная жизнь, — сказал Сеппель. — А вот мы забыли.
И снова повисло длительное молчание.
— Мне кажется, я мог бы протянуть руку и коснуться той проклятой стены, — сказал Гэмбл очень тихо, и Сеппель подхватил:
— Да, они близко, они очень близко!
— Как же нам узнать, что следует делать? — спросил Оникс.
— Однажды, когда господин мой Верховный Маг был со мною здесь, в Роще, — снова взял слово Азвер, — он сказал мне, что всю жизнь пытался узнать, как сделать свой единственно правильный выбор, как сделать в жизни именно то, для чего ты и был предназначен…
— Как бы мне хотелось, чтобы он был сейчас здесь! — вырвалось у Оникса.
— Нет, он покончил с делами, — прошептал, улыбаясь, Привратник.
— Но мы-то не покончили! Однако сидим здесь и мирно беседуем, понимая, что оказались на самом краю смертельно опасной пропасти… — Оникс оглядел залитые лунным светом лица волшебников. — И все-таки, чего же хотят от нас мертвые?
— А чего хотят от нас драконы? — спросил Гэмбл. — И зачем эти женщины, которые являются драконами, или эти драконы, которые являются женщинами, явились сюда? И можем ли мы доверять им?
— А что, разве у нас есть выбор? — спросил Привратник.
— По-моему, никакого выбора у нас нет, — отрезал Азвер, — и нам остается только следовать тем путем, который…
— Укажут драконы? — закончил за него Гэмбл.
Но Азвер покачал головой:
— Нет, Олдер.
— Но разве он Мастер Путеводитель? — удивился Гэмбл. — Он же просто деревенский колдун!
— Олдер обладает большой мудростью, — возразил ему Оникс, — только мудрость эта у него в руках, а не в голове. И он всегда следует велению своего сердца. И уж, разумеется, совсем не стремится вести нас куда-то.
— И все же именно он был избран! Из всех нас? — Гэмбл был явно уязвлен.
— Кто же его выбирал? — тихо спросил Сеппель.
— Мертвые, — ответил Мастер Путеводитель.
И они опять надолго замолчали. Вокруг стояла абсолютная тишина, даже цикады перестали петь, и в этой тишине к ним по траве, освещенные серебристо-серым светом звезд, приблизились две высокие, закутанные в плащи фигуры.
— Можно нам с Брандом посидеть с вами немного? — раздался голос Лебаннена. — Сегодня, видно, никому не спится.