Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.
Шрифт:
— «Велика была их ярость».
— Что?
— Это начало: «Велика была их ярость». — Он медленно принялся читать: — «Маги преследовали Канедиаса, обратили в бегство верных ему. Они разрушили его твердыню, обратили в руины его дома и перебили его слуг. Сам Делатель, тяжко раненный в битве с братом Иувином, нашел убежище в своем Доме». — Старик развернул следующую часть свитка. — «Двенадцать дней и двенадцать ночей маги обращали свой гнев на врата, но не мог-ли оставить на них следа. Затем Байяз нашел путь внутрь…»
Адепт разочарованно провел рукой
— Я не могу разобрать… — проговорил он. — Кажется, что-то насчет дочери Делателя…
— Вы уверены?
— Нет! — отрезал старик. — Не хватает целого куска!
— Тогда оставьте его! Читайте с того места, где вы можете быть уверены.
— Хорошо, посмотрим… «Байяз преследовал его до самой крыши, и сбросил его оттуда». — Старик шумно прокашлялся. — «Делатель упал, пылая огнем, и разбился о мост, что был внизу. Маги искали Семя вверху и внизу, но не нашли его».
— Семя? — недоуменно переспросил Глокта.
— Больше здесь ничего не написано.
— Какого черта это может значить?
Старик откинулся на спинку кресла. Он явно наслаждался редкой возможностью побеседовать на тему, которую знал досконально.
— Это означает конец эпохи мифа и зарождение эпохи разума. Байяз, маги — они олицетворяют порядок. Делатель же — фигура богоподобная: суеверие, невежество, я не знаю, что еще. В его образе должна быть доля истины. В конце концов, кто построил эту здоровенную чертову башню?
И он разразился дребезжащим смехом.
Глокта не нашел в себе сил указать адепту, что он уже изрекал эту самую шутку несколькими минутами раньше.
«И она уже тогда была несмешной. Повторение — проклятие старости».
— Так что же там про Семя?
— Не знаю. Магия, секреты, могущество? Это метафоры.
«Метафоры не произведут впечатления на архилектора. Особенно такие туманные».
— Больше там ничего нет?
— Есть еще небольшое продолжение, давайте-ка посмотрим… — Старик снова опустил взгляд на письмена. — Он разбился о мост, они искали Семя…
— Да, да, все это уже было!
— Терпение, инквизитор! — Сморщенный палец старика водил по строчкам. — «Они запечатали Дом Делателя. Они погребли павших, в том числе Канедиаса и его дочь». Это все. — Он вгляделся в страницу, его палец дрожал на последних буквах. — «И Байяз взял ключ». Это все.
Брови Глокты взлетели вверх:
— Что? Что там было в последней фразе?
— Они запечатали врата, погребли павших, и Байяз взял ключ.
— Ключ? Ключ от Дома Делателя?
Адепт-историк сощурился и еще раз взглянул на страницу.
— Так здесь написано.
«Но никакого ключа нет! Башня уже много веков стоит запечатанная, все это знают. У нашего самозванца ключа не окажется, не сомневаюсь. — По лицу Глокты медленно разлилась улыбка. — Конечно, слабо, очень слабо, но если подать все как следует, если правильно поставить ударение, и этого может хватить. Архилектор будет
— Я заберу это с собой. — Глокта подтянул к себе древний свиток и начал сворачивать его.
— Что? — Глаза адепта расширились от ужаса. — Вы не можете!
Шатаясь, он с огромным трудом поднялся с кресла — даже Глокте это движение далось бы легче. Ворон снялся с места одновременно с хозяином и принялся неуклюже описывать круги под потолком, хлопая крыльями и яростно каркая. Но Глокта игнорировал их обоих.
— Вы не можете взять его! Это невосполнимо! — хрипло причитал старик, безнадежно пытаясь перехватить свиток.
Глокта широко развел руками:
— Остановите меня! Ну, что же вы? Мне бы хотелось на вас посмотреть! Только представьте себе — мы, двое калек, барахтаемся среди книжных полок, вырываем друг у друга древний клочок бумаги, а ваша чертова птица летает над нами и гадит на нас! — Он захихикал. — Не слишком достойное зрелище, вы не находите?
Обессиленный адепт-историк рухнул обратно в кресло, тяжело дыша.
— Никому больше нет дела до прошлого, — прошептал он. — Они не видят, что без прошлого нет будущего.
«Какая глубокая мысль!»
Глокта сунул свернутый пергамент в карман и повернулся, чтобы уйти.
— Кто позаботится о прошлом, когда меня не станет? — продолжал старик.
— Какая разница? — откликнулся Глокта, направляясь к лестнице. — Уж точно не я!
Выдающиеся таланты брата Длинноногого
Уже целую неделю каждое утро Логена будил гомон толпы. Шум начинался спозаранку и выдергивал северянина из сна — громкий, словно рядом шло сражение. Когда Логен услышал его в первый раз, он так и решил, что идет сражение. Теперь он знал: это всего-навсего их клятый дурацкий спорт. Закрытое окно немного уменьшало шум, но духота вскоре становилась невыносимой. Приходилось выбирать: либо спать мало, либо совсем не спать, и Логен волей-неволей оставлял окно открытым.
Чертыхаясь, он протер глаза и вылез из постели. Еще один жаркий, нудный день в городе белых башен. В дороге, в диких краях, он был готов ко всему, едва проснувшись, но здесь все было по-другому. Утомление и жара делали его медлительным и ленивым. Он протащился через порог в гостиную, зевая во весь рот и потирая рукой подбородок.
И застыл на месте.
В гостиной находился какой-то человек. Незнакомец. Сцепив руки за спиной, гость стоял у окна, облитый солнечным светом. Невысокий и стройный, с волосами, остриженными почти наголо, и шишковатым черепом, в необычной дорожной одежде: поблекший кусок материи, несколько раз обернутый вокруг тела.
Не дав Логену времени заговорить первым, человек повернулся и проворно подскочил к нему.
— Ты кто? — требовательно спросил он.
Его улыбчивое лицо дочерна загорело и обветрилось, кожа напоминала морщинистую поверхность разношенных сапог. По такому лицу нельзя угадать возраст — ему могло быть сколько угодно, от двадцати пяти до пятидесяти.