Земной круг

Марков Сергей Николаевич

Такая же чаплинская карта лежит в хранилище университета в Геттингене. Ее отыскал Николай Новомбергский (1871–1949), замечательный историк и исследователь севера Тихого океана [228] .

Чаплинская карта, украшенная рисунками, подобными тем, о которых мы только что говорили, есть и в собрании Центрального государственного архива древних актов [229] .

Поскольку карта Чаплина была у Делиля уже в самом начале 1729 года, нужно думать, что составлялась она, как мы уже говорили, сразу же после возвращения Беринга, Чирикова и Чаплина от «Чукоцкого угла». Ее правильнее называть «Картой 1728

года».

228

Однажды он вспоминал о своем путешествии по странам Западной Европы с целью поисков русских рукописей о Сибири. Незадолго до своей смерти Н. Я. Новомбергский закончил работу над огромной рукописью о старинных рудознатцах в Сибири, в том числе и об отважных землепроходцах, шедших в сторону Восточного моря и Большой земли. Этот прекрасный труд еще не напечатан. Уже тяжко больной, прикованный к постели исследователь называл мне имя барона Георга Аша, переправлявшего в XVIII веке в Геттинген рукописи русских исследователей. Чаплинская карта тоже побывала в руках Аша. В Геттингене она числилась в собрании этого барона, прижившегося в России.

229

А. И. Андреев. Сибирские зарисовки первой половины XVIII века. — Сборник «Летопись Севера». М., Издательство Главсевморпути, 1949, с. 126–127.

Как попала карта Чаплина в Королевский архив в Стокгольме? Возможно, она была переправлена Филиппу Табберту-Страленбергу.

К 1730 году Страленберг, уже расставшийся к тому времени с фамилией Табберт, дополнил и расширил свою карту Сибири, которую составлял еще в Тобольске. Ремезовские данные были тогда под руками у пленного шведа. Он записывал также рассказы бывалых русских людей, знал о подвигах Атласова и Козыревского.

Страленберг изобразил Чукотскую землю и Анадырский нос, которому почему-то дал второе название: «Мыс Терпения».

Аляску бывший тобольский пленник показал за проливом, на восток от Чукотки, в виде острова. Остров этот Страленберг населил «пухоходцами», о которых уже упоминали в 1727 году в Амстердаме. «Пухоходцы» ведут войну с гюхегами. Так уверял Страленберг.

Безвестный Тихон Крупышев

В 1730 году Афанасий Шестаков, покинув потерпевший крушение корабль «Восточный Гавриил», пешим путем добрался до Пенжинской губы. За три дня до кровопролитного боя на берегах речки Егач, названной потом Шестаковкой, казачий голова отдал своим людям приказ идти кораблем вокруг Камчатки в Анадырь, а оттуда к Большой земле.

Четырнадцатого марта Афанасий Шестаков вместе со служилыми людьми пал в бою с чукчами в северо-западном углу Пенжинского залива.

Но в том же году безвестный герой Трифон Крупышев побывал у берегов Америки [230] .

Он видел берег Аляски!

Но откуда шел Крупышев? Находиться на «Льве» он не мог, потому что этот корабль погиб в огне еще в устье Яны («Льва» можно считать «вспомогательным судном»). Какой мыс должен был обогнуть Крупышев «с моря»?

230

Известие об этом приведено в книге Т. Кюльба «Жизнеописания древних, средневековых и нового времени путешественников, посещавших Россию или говоривших о ней и других соседственных с нею странах». М., 1805, перевод А. Н. Шемякина. На с. 345 этой книги, повествующей больше о пирате Мендосе Пинто или лжеце Мандевиле, помещено такое свидетельство:

«Русские люди, — писал Т. Кюльб, — уверились также и в том, что Америке нельзя быть далеко: могли только понять,

что никто еще не заходил на нее из множества путешественников, проезжавших в этих краях. Казак Трифон Крупышев, которому следовало с вспомогательным отрядом обогнуть мыс с моря и примкнуть к Шестакову, надобно полагать, был прибит к этому мысу бурей: он плыл два дня у незнакомого берега, но ничего не мог узнать от посещавших его туземцев, кроме того, что земля у них велика и покрыта лесом, и воротился на Камчатку…»

Если речь идет об Анадырском носе, то в таком случае Трифон Крупышев для соединения с Шестаковым должен был двигаться со стороны Колымы.

Вот здесь-то и стоит вспомнить намеки на Западное море, в котором Шестакову поручили трудиться наравне с поисками в море Восточном.

Так или иначе, Крупышев провел два дня в походе вдоль покрытого голубыми лесами материка Северной Америки.

В историю поисков Большой земли должно быть введено новое имя.

Заботы Дмитрия Павлуцкого

Афанасий Мельников стоял на темных скалах Восточного мыса.

Он был свидетелем того, как к «носовым чукчам» пришли «зубатые люди» с морского острова, до которого с мыса было лишь один день ходу. Люди с зубами из моржовой кости, вставленными в прорези щек, сказали Мельникову, что от их острова до Большой земли только один день пути. В обетованной Большой земле водятся бобры, лисицы, соболи и даже «речные росомахи». На «острове» много леса.

Афанасий Мельников взмолился, чтобы люди с моржовыми зубами отвезли его на нартах к берегам Большой земли, к оленным и пешим иноземцам. Но «зубатые люди» отказали в этом Мельникову, объяснив ему, что у них и собак ездовых мало, да и кормов нет.

Мельников утешился тем, что принял подарок от эскимосов — лазоревые камни и ожерелье из каменных, а может быть, жемчужных или янтарных бусин.

Это было в 1730 году.

Вскоре в Анадырский острог прибыл капитан Дмитрий Павлуцкий. Он очень внимательно выслушал рассказ Мельникова и послал в Петербург донесение о новой вести насчет Большой земли, где «есть всякий лес и водится всякий зверь».

Дмитрий Павлуцкий стал подготавливать поход к Большой земле. С этой целью он вызвал в Анадырский острог корабли «Гавриил» и «Восточный Гавриил».

Первый из них осенью 1730 года добрался до Большерецка на Камчатке, где дважды зимовал, а «Восточный Гавриил» разбился неподалеку от устья Большой реки. У Павлуцкого остался один корабль. (Бот «Фортуна» в счет не шел. На «Фортуне» в водах Курильских островов плавал Василий Шестаков, сын убитого казачьего головы.)

В 1730 году Витус Беринг заявил: «Признаваю, что Америка или иные между оной лежащие земли не очень далеко от Камчатки» — и предложил строить на Камчатке корабль для плавания в сторону Северной Америки.

Четырнадцатого июля 1731 года Дмитрий Павлуцкий бился — уже не в первый раз — с воинственными чукчами близ мыса Дежнева.

Павлуцкий начальствовал над большим отрядом; с ним было около пятисот русских, юкагиров и коряков.

Русские, осматривая поверженных врагов, нашли среди них тело «зубатого человека». У него на «губе были дыры, в которые вставляются зубы, из моржовых зубов вырезанные».

В бою с отрядом Павлуцкого принимали участие союзники чукчей — эскимосы с острова Диомида.

В тот год Дмитрий Павлуцкий обошел большой участок морского берега к северу от анадырского устья, побывав, как надо полагать, в заливе Святого Креста, Мечигменской губе, заливе Святого Лаврентия и на теперешнем мысе Дежнева.

Тем временем в Петербурге рассмотрели донесение Дмитрия Павлуцкого насчет рассказов Афанасия Мельникова о «зубатых людях» с большого лесистого острова.

Сенат постановил начать поиски от Чукотской земли, идти к «островам, которые на пути к Америке есть», а затем плыть к самой Америке.