Земные пути
Шрифт:
Шепча бесполезные бабьи заклинания, которые слыхал от кухонных девушек, Ист попробовал идти прочь. Ничто не останавливало его, он потихоньку двигался вперёд, но и мухоморы словно ползли следом; выйти из заколдованного круга не удавалось.
— А ведь кёниг, должно, уже собак позвал, — пожаловался Ист в пустоту. — Затравит он меня собаками.
— Не позвал… — протянул кляузный голосок.
Нельзя оглядываться, когда говорит лесовик, но Ист не удержался, повернулся на голос и испуганно вжался в дерево. Совсем рядом, чуть не в двух шагах, по лесу ехал Фирн дер Наст.
— Водит, стервец, — злобно говорил дер Наст. — Ну да не на того напал. Я тебя отучу шутки шутить.
— Согласно классификации инфернальных сил, — пояснил Парплеус, — ротацизм относится к явлениям природы и не может быть персонифицирован…
— А вот мы сейчас посмотрим… — заявил дер Наст, снимая с перевязи окованный серебром рог.
Звонкий механический звук пронёсся над лесом.
Неведомый шутник злобно взвизгнул, и словно по команде столетняя ель с долгим скрипом повалилась на землю. В последнюю секунду рыцарь увёл коня из-под удара, а то бы лежать и коню, и самому кёнигу с переломанным хребтом.
— Не нравится?! — злобно засмеялся дер Наст. — Ну так, кто бы ты ни был, — прочь с дороги! Здесь повелитель мечей, кёниг Снегарда Фирн дер Наст! Ищи для своих забав сиволапых мужиков!
Дер Наст тронул коня поводьями и удивительно быстро скрылся из глаз.
Ист отлепился от соснины и, с трудом переставляя отнявшиеся ноги, пошёл дальше.
На этот раз его вывело к болоту. Прежде Ист тут не бывал, но сразу догадался, куда его занесло. Не иначе — это Стылая Прорва. Соваться туда — верная гибель. В таком месте — не проплыть, не пройти, ни на брюхе не проползти. Болотный дед караулит опущенные в прорву разбойные клады, прядут тину тонкорукие кикиморы да копошатся лохматые шишиги. Больше там ничего нет. Надоела жизнь — иди.
Всхлипнув, Ист повернул обратно.
Прогалина с лошадью возникла перед ним по мановению ока, словно и не вдалеке была, а поджидала за ближайшим кустом. Ист сел на кочку, решив умереть здесь, но больше с места не сдвигаться. Болели ноги, горело исколотое лицо. Хотелось плакать.
Где-то вдалеке завыл серебряный рог дер Наста. Ист зябко поёжился и продолжал сидеть.
— Тоже не любишь железной дудки? — спросил сзади знакомый скрипучий голос.
— Это хозяин трубит, — ответил Ист, не оборачиваясь. — Вот поймает он меня, живого на куски распластает.
— Не-е… — возразил невидимый собеседник. — Не поймает. Я тебя раньше съем. Он потом распластает, что останется.
— Зачем тебе меня есть? — спросил Ист. Он изо всех сил прислушивался, но не слышал ни дыхания, ни стука сердца — ни одного из непрестанных шумов, которые выдают присутствие человека. Не было сзади никого — один только голос.
Голос хмыкнул нечленораздельно и ничего не ответил — вероятно, вопрос показался
— Ты же со мной разговариваешь, — произнёс Ист, ни на что особо не надеясь. — Это только кёниг Фирн может сначала улыбаться, а потом зарезать ни с того ни с сего.
— Я тоже могу, — равнодушно сообщил голос.
— Всё равно, не надо меня есть.
— Почему?
— Стыдно. Я ещё не взрослый.
— Детёныши самые вкусные и есть, — поделился соображениями голос. — А трубачу было не стыдно в тебя ножами кидаться? Три сосны испортил.
— Ему можно. Он исконный маг, а маги сродни богам.
— Он не маг, а дурак, — в рифму ответил невидимка. Потом он заворчал и добавил удивлённо: — Ты гляди, какой червяк! Раньше тут таких не ползало.
Здраво рассудив, что ему позволено оглянуться, Ист повернул голову.
На валежине сидел человек. Не какое-нибудь семиглавое чудище при клыках и чешуе, а вполне обычный человек, только голый, грязный и, словно шерстью, заросший диким волосом. В толстых пальцах пружинисто билась золотая нитка. Скручивалась в узел, распрямлялась, пыталась уязвить противника, вонзиться в грубую кожу. Но человек не выпускал золотую пиявицу, хоть и держал руку на отлёте, словно мальчишка, поймавший кусачую жужелицу.
— Это уже второй, — поделился соображениями лохматый. — Но первый был не такой крепкий. Я на него дунул, он ржой рассыпался. А этот держится. Ишь ты, какой кусачий!
— Это золотая нить, — произнёс Ист. — Наверное, кёниг её за мной послал. Ты её не трогай, она отравленная. Спасения от неё нет — сколько ни бегай, а она догонит и вопьётся. Все суставы изгрызёт. Ты её лучше брось, а то и тебе достанется. Это страшное волшебство — золотая нить.
Человек поднёс руку с золотым волосом ко рту, словно собирался проверить на зуб фальшивую монету. Раздался тихий хруст, нить вытянулась тонкой иглой.
— Был червяк, а стал камень, — довольно проворчал лохматый.
Ист круглыми глазами смотрел, как незнакомец походя расправился с самыми ужасными заклинаниями повелителя мечей. Однако всё оказалось не так просто. Брошенная, не одушевлённая больше игла затерялась в белом оленьем мху, но она оставалась смертельно острой и ядовитой. И когда лесной человек поднялся, чтобы вплотную подойти к Исту, он наступил на иглу. В игле больше не было магии, но оставалось искусство волочильщика, изготовившего драгоценную иголку. Искусство не магическое, а ремесленное, страшное и ненавистное всем, познавшим тайны колдовства.
Игла, как и полагается брошенной на землю иголке, вонзилась в ногу.
Скрежещущий вой пронёсся над вершинами. Деревья закачались, иные были выворочены с корнем, словно во время бури. Кричал лесной человек.
Золотая игла торчала из стопы возле подъёма, рядом с выпирающей косточкой. Синюшное пятно отравы растекалось по коже.
— Пусти! — крикнул Ист. — Я умею…
Он вырвал из раны иглу, не глядя отбросил её в сторону, наклонился, собираясь вцепиться зубами в расплывающееся пятно, расширить ранку и высосать хотя бы часть яда… И замер, увидев, что никакой ранки и никакого пятна нет и в помине.