Земные радости
Шрифт:
За столом в ответ на какую-то шутку грохнул смех; король запустил руку между колен своего фаворита и стиснул гульфик. Фаворит подхватил руку короля и поцеловал ее. Дружный непристойный хохот как мужчин, так и женщин раскатился по залу. Никто ни на секунду не замер при виде короля Англии и Шотландии, лапающего другого мужчину.
Джон разглядывал присутствующих так, будто это были заморские диковины. На женщинах возвышались огромные парики из конского волоса; лица были выбелены ото лба до полуобнаженных грудей, брови выщипаны так, что глаза казались неестественно широко расставленными, губы были покрашены в розовый. Платья имели низкий квадратный вырез, из которого округлялись груди; талии были затянуты
Король раскинулся в своем кресле, окруженный полудюжиной ближайших друзей, почти поголовно пьяных. Дворяне за ними поглощали выдержанное вино кувшин за кувшином, флиртовали, интриговали и предавались хмельному разгулу. Кое-кто так напился, что не мог говорить. А некоторых трудно было понять из-за сильного шотландского акцента. Двое человек, опасаясь, что их подслушают англичане, шептались на шотландском языке.
Позже должен был состояться маскарад, представляющий встречу Мудрости со Справедливостью; несколько придворных уже облачились в специальные костюмы. Мертвецки пьяный мужчина в одеянии Справедливости упал лицом на стол, а одна из помощниц Мудрости в глубине зала стояла, прислонившись к стене, пока какой-то шотландский дворянин исследовал слои ее нижних юбок.
Поняв, насколько невыгодно наблюдать такую сцену абсолютно трезвым, Джон взял у проходившего слуги бокал самого лучшего вина и опрокинул его одним глотком. Он вдруг вспомнил двор королевы, где, конечно же, были тщеславие и богатство, но все подчинялось жесткой дисциплине деспотически властной старухи, постановившей, что раз уж она сама отказала себе в удовольствиях, то и двор должен быть непорочным.
Везде, куда бы ни приезжала королева, организовывались маскарады, балы и пикники. Но люди под ее яростным свирепым надзором вели себя сдержанно. И Традескант догадался, что долгое путешествие из Шотландии в Англию было в чем-то сродни карнавалу и стало откровением для английских придворных, у которых в пути случилось внезапное озарение: теперь, оказывается, все позволено.
Король оторвался от слюнявого поцелуя с фаворитом и крикнул:
— Больше музыки!
Музыканты на галерее, тщетно пытавшиеся перекрыть шум в зале, заиграли с новой силой.
— Танцы! — скомандовал король.
Человек десять выстроились в два ряда и начали танцевать. Король притянул юношу к себе, усадил между коленей и стал ласкать его темные кудри, затем наклонился, поцеловал его прямо в губы и сказал:
— Мой чудный мальчик.
Джон ощутил, как вино ударило в голову и растеклось по венам. Но вино не убедило его в том, что происходящее полно веселья и что король мил и любезен. Закравшиеся мысли сами по себе были государственной изменой, к тому же Джон, человек исключительно лояльный, бежал от подобных сомнений. Он просто повернулся и покинул зал.
ИЮЛЬ 1604 ГОДА
Сэр Роберт нашел Джона в благоухающем саду, в квадратном внутреннем дворике, где садовник растил жасмин, жимолость и розы, которые вились по стенам, смягчая их мрачную серость. Джон балансировал на верхней ступени лестницы, обрезая только что отцветшую жимолость.
— Что у нас самое впечатляющее? — поинтересовался Сесил.
Джон повернулся к хозяину и сразу приметил следы напряжения на его лице. Первый год правления нового короля не стал для госсекретаря синекурой. Деньги и почести пролились потоком на Сесила, его семью и сторонников. Однако деньги и почести распространились и на сотни других. Яков, родившийся в нищей стране, был уверен, что богатства
— Впечатляющее? — уточнил Джон. — Самый впечатляющий цветок?
Он был так искренне озадачен, что его хозяин громко расхохотался.
— Боже мой, Джон, давно я так не смеялся. Этот испанский посланник все время ходит за мной по пятам, а король норовит ускользнуть на охоту. Придворные постоянно спрашивают меня, о чем думает его величество, а мне нечего ответить. Впечатляющее. Да, что тут у нас растет впечатляющее?
Садовник был явно сбит с толку.
— Даже не догадывался, что растения могут быть впечатляющими. Вы имеете в виду что-то редкое, милорд? Или красивое?
— Редкое, необычное, красивое. Это для подарка. Подарка, на который будут смотреть с восхищением, который заставит всех изумляться.
Джон кивнул, по-мальчишески легко спустился вниз с лестницы и деловито зашагал прочь из сада. Но сразу же вспомнил, кто идет следом, и замедлил движения.
— Не старайся подлаживаться под меня, — разрешил Сесил, торопясь за садовником. — Я догоню.
— Вы ни при чем, я просто задумался, милорд, — поспешно пояснил Джон. — Проблема в том, что главный сезон цветения закончился. Сейчас середина лета. Если бы вы пожелали роскошное растение пару месяцев назад, я мог бы предложить вам превосходные тюльпаны или розовые нарциссы, которые в этом году особенно удались. Но сейчас…
— Ничего нет? — перебил возмущенный граф. — Акры сада, и ты ничего не можешь мне показать?
— Ну, не совсем ничего, — возразил Традескант, явно уязвленный. — У меня по второму разу цветут розы, лучшие во всем королевстве.
Садовник остановился у насыпного холма высотой с двухэтажный дом. Дорожка, ведущая к вершине, была достаточно широкой для пони и тележки. На самом верху находился банкетный зал с небольшим столом и стульями. Иногда трое детей Сесила развлекались тем, что забирались на холм и обедали там, оглядывая сверху свои владения. Сам Роберт Сесил присоединялся к ним редко. Подъем был слишком крут для него, а ехать верхом, когда дети шли пешком, ему не хотелось. Живые изгороди вдоль дорожки были увиты всеми видами английских роз, какие только Традескант нашел в соседних графствах: кремовые, персиковые, розовые, белые. Каждый год он прививал и прививал новые цветы на старые стебли, пытаясь получить еще один цвет, форму или запах.
— Все считают, что вот эта роза прелестна. — Садовник указал на цветок с лепестками в алую и белую полоску. — Называется «Розамунда». С ароматом.
Лорд наклонился и понюхал цветок.
— Как ты выводишь сорта с новыми запахами, если сам их не чувствуешь? — полюбопытствовал он.
Джон пожал плечами.
— А я спрашиваю знакомых, как пахнут мои цветы: так же хорошо, как другие сорта, лучше или хуже. Но об этом трудно судить. Люди описывают запахи, исходя из других запахов. А поскольку мой нос никогда не различал никаких ароматов, то я ничего не понимаю. Скажут, например, что пахнет лимоном, а я понятия не имею, как пахнет лимон. Или скажут «запах меда», но мне этого не представить, для меня лимон — это кисло, а мед — сладко.
Роберт Сесил кивнул; он был не из тех, кто сочувствует людям с изъянами.
— Ну что ж, по-моему, аромат недурственный, — заключил он. — Можешь приготовить к августу большие букеты таких роз?
Джон колебался. Менее преданный слуга ответил бы «да», а в последнюю минуту разочаровал бы своего господина. Какой-нибудь ловкий царедворец привлек бы внимание Сесила к чему-нибудь другому. Традескант же просто покачал головой.
— Я решил, что цветы нужны сегодня или завтра. Эти розы завянут к августу, милорд. Увы.