Зеница ока. Вместо мемуаров

Аксёнов Василий Иванович

— Ваш друг мне поведал, что ваш любимый поэт Пушкин.

— Да, я люблю Пушкина.

— И, кажется, даже кот у вас в доме…

— Это пес тибетской породы. Когда жена увидела его впервые, он был без шерсти, совсем голенький, только бакенбарды висели. Она ахнула — да это же Пушкин! И так сразу и приклеилось.

— Я ошиблась, но все же кот был и звали его — Онегин, а его хозяин — одинокий Стас Ваксино.

Гиперссылка:

«Вновь

мы остались вдвоем с Онегиным в огромном доме. Кот не то чтобы постарел, но изрядно посолиднел. Притворный бандитизм в округе его меньше увлекает. Он любит теперь сидеть на столе в кухне и смотреть на папу, когда тот вкушает свой патентованный диетический ужин. Ты не один, как бы говорит он мне своими круглыми глазищами и подрагивающими усищами, мы с тобой вместе; мужчины, друзья. Я скоро догоню тебя по возрасту, если принимать во внимание ваш дурацкий расчет кошачьих лет — один к семи. Иногда лапой он берет какой-нибудь кусочек из тарелки».

(Василий Аксенов. Кесарево свечение. Глава под названием «Роман подходит к концу: народ разъезжается».)

Фотоальбом

В оформлении книги использованы фотографии

из личного архива автора, а также работы А.Аксенова,

В.Есипова, М.Лемхина, С.Москалева, В.Плотникова

notes

Примечания

1

Статьи этого раздела печатались, кроме особо оговоренных случаев, в газете «Московские новости».

2

Зд.: гигиена в первую очередь (англ.).

3

Нет крови за нефть (англ.).

4

…стояла в непринужденной позе, руки в боки, выставив вперед бедро. «Эй вы! — сказал полковник. — В мои обязанности не входит искать жилплощадь. Мое дело — ловить шпионов и покорять девиц, вот мое истинное занятие». Нинель бросила на него злобный взгляд, как девочки, перед тем, как окончательно сдались.

5

Полковник Томсон был общительным человеком, когда дело касалось расквартирования вновь прибывших. Какое бы помещение он ни предлагал, оно непременно оказывалось битком набитым разными козлами, курами, хныкающей ребятней, бесформенными тетками и дородными мужиками. Определенно, его воображение резко расходилось с нашим. Само слово «Сааремаа», со всеми его гласными, уже вливалось в наши кружки обилием содержащегося в нем воздуха. Воображение рисовало картины остроконечных черепичных крыш с флюгерами, крутящимися под напором европейского ветра, налегающего с небес, и пласты облаков, похожих на Трафальгарскую битву. Что же касается полковника, у него, безусловно, имелся собственный взгляд на свой остров, посему он постоянно приказывал водителю останавливать джип в каких-то безобразных советских поселках, на узких улочках, под мрачной сенью деревьев, где от домов неотвратимо несло куриным пометом и рыбьими внутренностями; все это недвусмысленно напоминало нам печально известную «воронью слободку» Ильфа и Петрова.

В каждом местечке, где мы останавливались, нас угощали мерзопакостными напитками и омерзительными закусками. Население, не говорящее по-русски, сильно смахивало на сборище жалких плутов, истинных сынов пролетарского государства. Это был тот самый общественный пласт, где полковник Томсон и ловил шпионов, и покорял девиц. В конце концов до нас дошло, что сегодня суббота и что цель полковника была очень далека от поисков жилья для двух русских писателей; гораздо больше он тяготел к мысли поскорее надраться как свинья. В конечном итоге он своего добился и, что-то бормоча, бесформенным кулем — со всеми своими тетрадками, авторучками и незаряженным пистолетом — свалился с сиденья джипа на пол.

6

Здесь и далее, автор чередует периоды, написанные по-русски, с их английским переводом.

7

См. статью «Зачем вам это нужно?».