Зенит Левиафана. Книга 2
Шрифт:
Мидас посмотрел на Карна и тот кивнул, не ощущая в словах гавменнескеров лжи или подвоха. Древний бог мотнул головой в сторону кнорра и Акке со Сваном заспешили на корабль.
— Хорошо, — сказал Мидас. Он спустился с рубки и помог спуститься Карну, двинулся к борту кнорра, а потом на миг замер, вновь обернувшись к гавменнескерам. — А ваша подлодка? Она… такая же?
— Ни в коем случае, — мужчина-гавменнескер быстро замотал головой, демонстрируя максимальную степень отрицания. — Наши суда на тахионной тяге. Как им удалось модифицировать свой корабль в это… чудовище, мы не знаем.
— И
Мидас кивнул и перелез через борт кнорра. Потом хмыкнул, снял с плеча трофейный автомат и, широко размахнувшись, выбросил его в море. Он не видел этого, но мужчина-гавменнескер улыбнулся и одобрительно кивнул.
— Позвольте помочь вашим раненым, — женщина-гавменнескер спрыгнула с рубки с такой скоростью и грацией, которых не приходилось ожидать от хрупкого на вид, почти невесомого тела. — Увы, я больше не могу возвращать мертвых, но моих сил достаточно, чтобы исцелить…
— Нет! — рявкнул Акке, в мгновение ока выхватывая из-за пояса скрамасакс. — Мы уже довольно навидались от вашего брата, чтобы…
— Акке, — позвал его Кар, и Мидас вновь ощутил в голосе парня силу бога. Капитан «Ньёрнорда» тут же обернулся и непроизвольно расслабился. — Им можно верить. Посмотри на цвет бортов. Ты сам говорил о гавменнескерах, что приходят на чудных кораблях с белыми бортами.
Злоба покинула взгляд капитана, он вернул нож за пояс и отступил вглубь кнорра, бросив своим людям отрывистую команду. Те опустили оружие и расступились, пропуская женщину-гавменнескера к раненым.
Их было двое, одному автоматная очередь разорвала бок и плечо, второй получил пулю в грудь и разбил голову при падении с рубки. Учитывая, что до берега они доберутся в лучшем случае через два дня, Мидас посоветовал бы Акке оборвать мучения этих славных воинов. Они страдали, их нельзя было спасти — ни в этом времени, ни с этой медициной.
Но женщина-гавменнескер думала иначе. Она отстегнула от пояса какой-то прибор, напоминавший многосегментный стальной наруч, и тут же подтвердила догадку фригийского царя, пристегнув его к своей правой руке. Прибор ожил, из него выдвинулось несколько гибких продолговатых щупов, а на внешней стороне зажегся экран, как показалось Мидасу — светодиодный.
Женщина быстрыми и ловкими движениями рассекла одежду на раненом воине, используя выдвинувшийся из наруча скальпель. Потом чем-то обрызгала его раны и, даже не прикасаясь к мужчине, извлекла из тела четыре пули, отбросив их через плечо в воду.
Воины Акке, с изумлением следившие за ее манипуляциями, придвинулись ближе и Мидас уже не мог ничего толком рассмотреть. Вместо этого он обернулся к мужчине-гавменнескеру, который в это время осматривал трупы погибших соплеменников, постоянно качая головой и поджимая тонкие темные губы. Затем он стал довольно грубо сгружать их тела в черную подлодку, А в это время его спутница успела закончить с ранеными. Она не просто извлекла
Для нордманов это было истинным чудом, но Карн, следивший за ее манипуляциями на энергетическом уровне, был поражен не меньше. Даже для него это было магией, ибо женщина-гавменнескер заставляла мертвые клетки превращаться в энергию для восстановления пораженных тканей и образования новых. Он плохо понимал то, что открывалось перед его внутренним взором, но отголоски памяти Левиафана позволяли ему улавливать происходящее хотя бы в самых общих чертах.
Это было программирование материи, дисциплина, которая в его времени еще только поднимала голову, здесь была доведена до совершенства на уровне биохимии. Он не сразу понял это, но женщина-гавменнескер управляла биологией раненых усилием воли, тогда как ее многофункциональный инструмент использовался для решения сугубо прикладных задач.
Закончив с нордманами, пострадавшими в схватке, женщина неожиданно направилась к Акке. Она плавно протянула руку к его левому глазу, который скрывался под небрежно повязанной льняной тряпицей. Капитан отступил от нее и схватился за рукоять кинжала. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, затем Акке неожиданно расслабился и подпустил к себе целительницу гавменнескеров.
Женщина осторожно отодвинула тряпицу, закрывающую глаз, потерянный в бою много лет назад. Потерянный — так думал Акке. Целительница прищурилась, а потом резким движением схватила капитана за голову обеими руками. Раздалось шипение, Акке заорал. Его воины готовы были броситься на женщину с клинками и секирами, но Карн осадил их коротким окриком. Он не ощущал в ее ауре темноты, только искреннее желание помочь.
Когда она отступила от капитана, он с минуту стоял без всякого движения. Затем поднял голову и впервые за многие годы посмотрел на окружающий мир обоими глазами. Восстановленный левый глаз был такого же синего цвета, как и правый, но было в нем что-то неуловимое, что явно отличало его. Карн подумал, что примерно также отличаются глаза Одина и эта аналогия еще долго не давала ему покоя.
А затем женщина шагнула к нему, Карну, не обратив внимания на благоговейное выражение лица Акке, который, казалось, потерял не только дар речи, но и львиную долю рассудка. Целительница подняла руки к лицу парня, но не коснулась повязки, скрывающей его покалеченные глаза. Некоторое время она внимательно смотрела на него, затем опустила руки.
— Прости, — прошептала она едва слышно. — Я не могу.
— Я знаю, — улыбнулся Карн, заключая ее тонкие пальцы в свои шершавые мозолистые ладони. На миг они стали близки, ближе, чем можно себе представить, и он увидел все, всю историю ее народа. Их невероятный взлет и сокрушительное падение. Вершину технологий, апофеоз Золотого Века, за которым последовала катастрофа, всю глубину которой невозможно описать ни на одном из существующих языков. А затем сущность Левиафана взяла верх и он отдернул руки, теряя связь с ее сознанием и мгновенно забывая все, что только что увидел.