Зенона-Талл
Шрифт:
"Какая красота!
– Григорию хотелось петь.
– Здорово! Что ни говори, для подвига необходима обстановка. Вот сейчас бы..."
Внезапно кто-то словно толкнул плот вниз. Серным смрадом дохнула уже близкая магма.
– Кидай балла-а-ст!!
– не своим голосом взревел Николай.
– Кидай!
Григорий и Татьяна торопливо бросали и бросали тяжелые черные камни. Плот
– Хватит!
– крикнул Николай.
– Иванит тяжелеет. Изменения в поле Мро.
В тот же миг плот снова пошел вниз. Извержение усиливалось.
– Кидай!! Кидай!!
– хрипел Николай сквозь пронзительный свист и грохот.
– Кидай балласт!.
– Еще! Еще! Еще!
– едва долетала его команда.
Плот поднимался, дым рассеивался.
– Остров!
– закричала Татьяна.
– Вижу остров! Корабль, корабль вижу! И словно задохнулась вдруг: - Балласт... кончился...
Петров обнял Григория и сразу встрепенулся, бросился к фалам, ведущим к иванитовым глыбам:
– Отвязывайте плот, на них дотянем!
Григорий тоже метнулся к иваниту. Плот медленно, едва заметно приближался к островку, который все уменьшался и уменьшался, погружаясь в тяжелые огненные волны.
В дыму мелькнула фигура Виталия. Его било, как в лихорадке.
– Помогай!
– крикнул Григорий, но Виталий только вздрогнул.
– Пустое, промямлил, - бессмысленные усилия, - закрыл лицо руками.
И снова, в третий раз уже, словно ударило что-то в плот, потянуло книзу.
Ломая ногти, пуская в ход зубы, Григорий и Николай развязывали и развязывали узлы. Сейчас бы резаки. А остров близко, совсем близко! Еще бы сбросить что-нибудь и дотянули бы. И вдруг Григорий спохватился: где Татьяна?
– Татья-а-на!..
– Татьяна! Помогай!
– крикнул и Николай.
– Поздно!
– послышался голос. Сквозь дым к краю плота мотнулась маленькая тень.
– Стой!
– Григорий ринулся за Татьяной.
– Стой! Стой!
У самого края, над дымной огненной пропастью схватил за плечо, успел-таки, остановил:
– Стой, говорят!
Но глянув вниз, где ленивые огненные волны были совсем близко, понял: "Татьяна права.
Вспомнил: "Один поцелуй - одна звезда..."
– Прости, - сказал, - я не смогу подарить тебе звезду...
– протянул Татьяне почерневший цветок.
– Я - счастливый...
Отшатнулся, ступил на край и растаял в багровом дыму...
Плот перестал падать. Медленно, словно из последних сил, приближался он к черному, обожженному берегу. И, не дотянув какого-то метра, тяжело опустился на остывающую у края магму.
Сквозь горячий кровавый дым трое выпрыгнули на раскаленную скалу. И тут же Татьяна пошатнулась, упала.
Дым, дым... Черный, тяжелый. Клубится, наплывает, давит на грудь. И он все меняется и меняется, этот страшный грязно-багровый дым. То медленный, вялый. А качнется, вспыхнет кровавым пламенем и уже движется быстро, тревожно - мигают, танцуют красные языки в черном взвихренном круговороте. Дым... Дым...
И сквозь него плывет, надвигается на Татьяну огненное лицо Григория.
Бред прекратился только на третьи сутки. Постепенно, как чужие, открыла глаза: свет... белый, спокойный...
"Как странно, - подумала она.
– Свет - белый..."
За большим иллюминатором над мирным фиолетовым лесом ярко светили два солнца - зеленоватое и голубое. Возле койки Николай в белом халате...
Осторожно, огромными обожженными пальцами Петров берет со стола изящную подставку из белой пластмассы, опускает на тумбочку возле Татьяниной койки. А на подставке - цветок. Светящийся, лучистый...
Нащупывая путь своими белыми толстенькими корешками, переполз на край, будто поближе к Татьяне, наклонился и сияет, переливается нежным трепещущим цветом. Ярко-фиолетовым, зеленоватым, а потом голубым, как родное земное небо на рассвете...
И сразу Татьяна вспоминает: это она, та самая веточка, увядшая тогда, почерневшая, которая подарена Грициком в последнюю минуту...
Цветок вобрал в себя его свет и... Вот, как в легенде...
– Зенона-Талл...
– шепчет Татьяна.
– Ожил...
– Зенона-Талл...
– задумчиво кивает Николай.
– Зенона-Талл, дитя звезды...