Зеркала Борхеса
Шрифт:
Алекс, задумчиво погладив пальцами массивную серьгу в своём правом ухе, приказал Альваресу:
– Отставить – всякие глупости! Готовиться к внеплановой стоянке! Видишь, ветер почти стих? Так что, не зевай, увалень… Встаём на якоря под южным берегом, напротив этих загадочных развалин. Командуй здесь, паникёр. А я, пожалуй, ненадолго спущусь в каюту…
В каюте властвовала жёлто-серая затхлость, нестерпимо пахло грязным бельём и очень плохим коньяком.
– Семнадцатый век, как-никак, мать его, – брезгливо разглядывая подозрительные бурые пятна на серой простыне, успокаивающе сообщил сам себе Алекс. – Клопы, судя по всему, здесь совсем и не редкость…
На
– Что же, могло быть и гораздо хуже. Лицо собственное, что уже просто замечательно… Длинноватые волосы? Ничего страшного, данная причёска мне, определённо, идёт. Только, вот, эти дурацкие чёрные усы… Почему они такие длинные? И кончики смотрят вверх как-то очень, уж, залихватски, придавая всей физиономии характерный оттенок наглого пижонства… Придётся, как я понимаю, смириться с этим неаппетитным нюансом. Особенности местной средневековой моды, так сказать…
Слегка заострённый нос корабельной шлюпки мягко ткнулся в светло-жёлтый песок низкой косы. Алекс ловко выпрыгнул на пологий берег и отдал приказ, стараясь, чтобы его голос звучал максимально мужественно и властно:
– Гребцам от лодки далеко не отходить. Штурман, возьми с собой пару-тройку вооружённых солдат и тщательно осмотри окрестности. Встреченных туземцев – без отдельного приказа – не обижать, – подумав секунд пять-шесть, добавил: – За мной никому не ходить. Я здесь самостоятельно прогуляюсь, без провожатых…
Альварес – в сопровождении трёх высоких оборванцев, вооружённых допотопными неуклюжими пищалями – двинулся, постоянно оглядываясь по сторонам, перпендикулярно к береговой кромке. Алекс же уверенно направился на запад, вдоль каменистого берега Магелланова пролива, благо обгоревшие развалины городка были длинными и тянулись по обе стороны от места стоянки корабельной шлюпки.
Он неторопливо шагал, изредка старательно обходя большие прибрежные валуны, и размышлял про себя: – «Что же, на Ахерона я, кажется, уже вволю налюбовался. Что, вернее, кто там на очереди? Если привязываться к тексту великого Борхеса, то, естественно, Амфисбена. Эта такая гигантская двухголовая змея. Если её ножом (мечом, саблей, мачете?), безжалостно рассечь на две части, то они потом – обязательно – срастутся. Даже если их закопать в землю в разных местах, расположенных за много-много километров друг от друга. Следовательно, надо внимательно и постоянно смотреть под ноги, чтобы случайно не наступить на экзотическую гадину… Развалины старинного испанского поселения? Обычные развалины – остатки каменно-кирпичной кладки, высокие кучи разнообразного строительного мусора, обгоревшие стропила крыш… А пожар-то, похоже, не давний. Горело месяцев шесть-девять тому назад…».
Приятно запахло мирным дымком. Обогнув очередной обломок чёрного базальта, Алекс обнаружил и источник дыма – в восьмидесяти метрах от него, на берегу, горел небольшой, но очень яркий костёр, рядом с которым наблюдались две человеческие фигуры.
«Судя по одежде, это местные жители», – предположил Алекс. – «Подойти и слегка пообщаться? Или же вернуться назад, к корабельной шлюпке? Дилемма… Я же могу разговаривать на самых разных языках нашей прекрасной планеты! Грех не воспользоваться таким удобным обстоятельством…».
Непроизвольно погладив ладонью кованый эфес шпаги, он двинулся вперёд.
На
На появление незнакомого бледнолицего человека старик никак не отреагировал – всё также сидел на чёрном толстом бревне и, с удовольствием выпуская изо рта клубы ароматного табачного дыма, непроницаемо вглядывался в тёмно-синие воды Магелланова пролива.
Слева от костра стояла, небрежно опираясь на кривую палку-посох, женщина неопределённого возраста – черноволосая, очень худая, облачённая в мешковатый тёмно-рыжий балахон до колен. Вернее, в две звериные шкуры – мехом наружу – наспех скреплённые между собой кусками толстых сухожилий. Она, в отличие от мужчины, насторожённо повернула голову в сторону, откуда пришёл Алекс. Только это было напрасно – глаза женщины были закрыты двумя чёрными кругами-дисками, вырезанными, скорее всего, из выдубленной лошадиной шкуры.
«Наверное, она слепая», – решил Алекс и засомневался: – «Я, конечно же, теоретически владею всеми языками земного Мира. Но, спрашивается, на каком из них надо говорить в данном конкретном случае?».
– Мир вашему дому! – произнёс он по-патагонски и, не дождавшись ответа, повторил эту же фразу – поочерёдно – на языках арауканов, техуэльче и чайхи [6] . После этого Алекс потерянно замолчал, пытаюсь угадать национальную принадлежность своих молчаливых собеседников.
6
Патагонцы, арауканы, техуэльче, чайхи – народности, населяющие берега Магелланова пролива.
Через минуту старик ожил и, плавно повернув голову, внимательно посмотрел пришельцу в глаза.
«Какое у него грустное лицо!», – подумал Алекс. – «Это, наверное, из-за опущенных вниз уголков тонких губ. Прямо, как у итальянской тряпичной куклы Пьеро…».
– Приветствую тебя, храбрый и решительный командор Кабрал! – торжественно произнёс туземец на очень чистом и правильном испанском языке. – Извини, что долго не отвечал, хотя достаточно хорошо владею всеми наречиями, на которых говорил ты. Просто, согласись, что твоя приветственная фраза была бесконечно наивна и глупа… «Мир вашему дому?». Какому, скажи, дому? – старик красноречиво махнул рукой в сторону серо-чёрных развалин. – Нет больше у Борха и Айники дома…
– Извини, уважаемый Борх, я ничего не знал о твоём горе, – коротко поклонился Алекс. – Как и когда это произошло?
– Обычно. Пятьдесят Больших Солнц тому назад сюда приплыли упрямые испанцы. Основали крепкий город и нарекли его – «Сан-Филипп». Арауканы поселились рядом с испанцами. Арауканы – мирные индейцы, никому не желающие зла. Вместе с испанцами мы разводили коров, лошадей, овец и коз, выращивали пшеницу, горох, бобы, картофель и томаты… Половину Большого Солнца назад с севера пожаловали подлые техуэльче, многие тысячи. Схватка была изначально неравной. Все горожане погибли. Только Борх и Айника остались в живых. Она – моя единственная дочь, потерявшая глаза во время страшного пожара. Видимо, так было угодно жестокосердным Богам…