Зеркала и галактики
Шрифт:
Проклятое рабство. И трижды клятый миллауш.
Мстислав отвернулся от окна, скользнул взглядом по комнате, которую Светлана нарекла малой гостиной. Белый камень стен, расписной плафон на потолке, шелк золотистых портьер, деревянные резные панели, дорогущий ковер на полу, позолоченное серебро светильников и безделушек. Большое зеркало в перламутровой раме с рисунком в виде птиц и зверей. В нем не просыпается Зеркало СерИвов, не появляется отражение Дэсса. И самого Дэсса нет. Совсем нет. Нигде. Мир как будто осиротел…
Над камином, в котором можно разводить настоящий огонь,
Мораль ясна: взяв на себя ответственность, несешь ее, чего бы это ни стоило. А можно понимать иначе: однажды приняв неправильное решение, сам себя загоняешь в угол, и выхода нет.
Выхода нет. Мстислав опять повернулся к окну. Цветущий парк радует глаз, но душу не греет. Красивая клетка. Дорогая тюрьма. Несколько раз ему удавалось улизнуть из поместья вдвоем со Светланой, но потом Краш обнаружил отсутствие телохранителя, перепугался и упросил не оставлять его одного. Он-то попросил, а Мстиславу теперь не выехать за ворота. Рабство!
Вдалеке показались две женские фигурки. Телохранитель улыбнулся, любуясь. Светлана чувствовала себя превосходно, седые волосы были выкрашены в природный, огненно-рыжий цвет, выпавшие ресницы снова отросли, и она сама себе очень нравилась. А уж Мстиславу – и подавно. Главное – жива. За такое счастье можно и пленом заплатить.
Вторая отрада звалась Кариной. Танцовщица из ресторана, куда Мстислав возил Дэсса на встречу с приятелями Домино и где впервые увидел настоящее отражение княжича. Маленькая и хрупкая, с огромными серыми глазищами, чем-то похожая на СерИвку; славная девушка, которая еще тогда княжичу приглянулась. Она и Крашу по нраву. Он рядом с ней расцветает и становится похожим на человека. Впрочем, Краш не умеет правильно подступиться к женщине, а Карина не торопится уложить его с собой в постель. Хотя он ей нравится. Молодой, здоровый, красивый. А что с головой беда, так Карина его за это жалеет. Она всех жалеет, добрая душа, – Мстислава, Северина, Анатолия Кирсана и всех остальных.
Еще бы не пожалеть. Центр ксенологических исследований в академгородке закрыли, сотрудников разогнали, директора – Кирсана – хотели отдать под суд. Проворонил такую опасность, не упредил, нейтрализовать не сумел… Некомпетентность, халатность, да не было ли заодно и преступного умысла?
Переселенных СерИвов уничтожили. Подчистую. Северин надеялся, что людям оставят хотя бы
По делу сотрудников института Донахью ведется следствие. Кто заронил идею о переселении СерИвов в людей, да почему, да отчего… Сотрудники, конечно, ссылаются на мать-миллаушку – дескать, она вдохновила СерИвов на переселение, она же заставила людей Донахью СерИвам в этом помочь. Саму мать до сих пор не нашли, и Очень Умного Зверя не отыскали, и обе его сестрицы куда-то запропастились. При этом никто не задавал неудобных вопросов Кирсану и ребятам из группы спецназначения, которые освобождали миллаушек из института. Понятно, что сами же миллауши заставили следователей не допрашивать людей и даже об этом не думать.
Вскоре миллаушский карательный отряд отбудет на родину. На Беатриче останутся лишь несколько десятков наблюдателей-полицейских, которые будут приглядывать за порядком вообще и СерИвами в частности. На сегодняшний день уровень преступности упал до нуля, и власти рады-радехоньки.
Светлана с Кариной брели по аллее, занятые своей женской беседой. Подружки не разлей вода. И чудесные няньки для Краша, Мстиславу в помощь.
За спиной отворилась дверь.
– Слав, к тебе можно?
«Нельзя», – подумал телохранитель, но вслух этого не сказал.
Краш мялся на пороге – пришибленный, виноватый, растерянный. Недоразумение, а не человек.
– Можно?
– Заходи, – разрешил Мстислав, стараясь подавить раздражение.
– Не сердись. – Краш неуверенно тронулся с места.
«Не сердись». Мстислава ноги сами понесли ему навстречу, а сердце растаяло. Рабство!
– Ну, что? – спросил телохранитель суше, чем хотелось. Краша следовало держать в строгости.
– Слав, я… – виновато начал тот. – Я хотел попросить…
О, черт, опять!
– Не проси, – велел телохранитель. Очень жестко приказал. Даже сам удивился, как хорошо получилось. – Никогда ни о чем меня не проси.
– Почему? – Краш сжался, словно его ударили.
У Мстислава от жалости душа перевернулась, однако он постарался это скрыть и напомнил:
– Я сто раз говорил: хочешь чего-нибудь – предложи, обсудим. Но не проси. Тебе ясно?
По растерянным глазам было видно: ничего ему не ясно, только зря обидели без вины виноватого. Невозможно с ним. Мстислав махнул рукой на воспитание.
– Я слушаю. Что ты хотел?
– Убрать зеркала, – извиняющимся тоном сказал Краш. – Хотя бы часть.
– Они тебя кусают?
– Нет, – ответил Краш на полном серьезе. Ни малейшего чувства юмора. – Но они везде.
– И что же?
– В них просыпаются Зеркала СерИвов.
– СерИвов у нас нет, – терпеливо сообщил телохранитель. – Зеркала их показать не могут. Поэтому они и не проснутся.
Краш совсем растерялся. На лице появилось умоляющее выражение, которое Мстислав ненавидел, поскольку в такие минуты совершенно не мог противостоять своему подопечному.