Зеркальное время

Хольбайн Вольфганг

— То есть? — спросил Юлиан, не веря своим ушам.

— Он у нас уже очень долго, — сказал Кожаный, по­жимая плечами. — Ты ведь знаешь: рано или поздно это случается с каждым.

— Ты... это серьезно? — опешил Юлиан.

— Еще как! — заверил его Кожаный. — А ты пока по­думай как следует, что тебе дороже — твоя собственная жизнь или жизнь другого. К тому же если этот другой увел у тебя девочку. Но поторопись, у тебя не так много времени на раздумье.

И с этими словами он повернулся и пошел прочь, не дожидаясь ответа Юлиана.

Юлиан

был одновременно в ярости, в ужасе и сильно разочарован. Но больше всего он испугался того, что предложение Кожаного, в общем, как-то не особенно его возмутило. Естественно, он бы его не принял. Но так ли убежденно он отверг бы это предложение, если бы действительно ему пришлось делать выбор между соб­ственной жизнью и жизнью другого, к тому же если этот другой —твой соперник? И Алиса бы ничего не узнала. Разве не сама она сказала, что никто из них не знает, когда пробьет его час...

Он сжал кулаки. Ему стало очень стыдно за свои мысли, и на какой-то момент он возненавидел Кожаного за его искусство так коварно искушать.

Он посидел еще минут десять или пятнадцать, потом вагон-ресторан постепенно стал заполняться людьми, и персонал все нервознее поглядывал в сторону столика, который он занимал один. Он рассчитался, встал и пошел вдоль поезда в поисках вагона первого класса. Ему хо­телось побыть одному. Но, пройдя до конца поезда, он так нигде и не обнаружил купе с элегантными мягкими сиденьями, обитыми красным бархатом.

Поезд ехал все быстрее и как-то заметно беспокойнее. Вместо бесшумного скольжения началась качка со стуком, пол под ногами мотало из стороны в сторону так, будто это была палуба корабля. Юлиан то и дело стукался о стены. При этом, если выглянуть за окно, казалось, что поезд идет очень медленно. Как это могло быть?

Он развернулся и пошел в обратную сторону. Должно быть, погруженный в свои мысли, он проглядел первый класс.

Тряска и качка становились все сильнее, тогда как поезд странным образом ехал все медленнее. Электровоз издал свист.

Что? Как может электровоз свистеть?

По коридору навстречу шел проводник в какой-то необычной униформе.

— Извините, я ищу первый класс. Вы не подскажете, где это?

— Первый класс? — Проводник смерил Юлиана взгля­дом. — Вид у тебя, мальчик, скорее для третьего. Билет-то у тебя есть?

Юлиан вынул из кармана свой билет и протянул проводнику. Тот долго изучал его, затем растерянно по­смотрел на Юлиана, не веря своим глазам. Потом без комментариев достал из кармана компостер и сделал в билете дырку. А Юлиан и не знал, что компостеры все еще в ходу в наши дни.

— Вагон первого класса самый первый, сразу за тен­дером.

— Спасибо. — Юлиан растерялся. — А вы не скажете, почему поезд едет так медленно?

— Медленно? — возмутился проводник. — Мы едем как минимум восемьдесят километров в час! Если тебе это кажется медленно, можешь спрыгнуть и нарвать букет цветов для своей матери!

Юлиан уставился на него, раскрыв рот. По сути, он уже давно

понял, что здесь происходит. Он только от­казывался принять это.

Поезд преобразился.

Это был уже не экспресс, в который он садился, равно как и униформа проводника не походила на форму современного железнодорожника. Обе модели вышли из моды лет пятьдесят назад. А может, и раньше, потому что превращение далеко еще не завершилось. Когда Юлиан двинулся дальше и открыл следующую дверь, перед ним оказался не узкий проход с окнами на одной стороне и дверьми купе на другой, а единое открытое помещение на весь вагон. Деревянные скамьи располагались рядами друг за другом, а между ними оставался узкий проход. На скамьях сидели люди в старомодной одежде, а над их головами покачивались в сетках чемоданы и дорожные сумки. Итак, все началось сначала. Только на сей раз не Юлиан двигался сквозь время, а время выслало целые полчища минувшего, чтобы захватить его в плен.

Юлиан мог догадаться, что у него осталось всего несколько минут, прежде чем здесь появится Майк или кто-то из членов его банды.

Следующий вагон, в который он вошел, выглядел еще старомоднее. Углубляться в историю железной дороги было почти уже некуда. Видимо, это означало, что он близок к цели своего путешествия. Он никогда не любил долгие поездки по железной дороге, но эта оказалась слишком уж короткой.

Он быстро пересек и этот вагон, открыл дверь и сделал торопливый шаг в следующий.

Этот шаг чуть не стал для него последним. То, во что он ступил, уже не было вагоном. Он упал навзничь, головой ударился обо что-то твердое, и невероятный грохот колес оглушил его.

Придя в себя, он взялся за верхний край вагонетки и, пошатываясь, поднялся на ноги. Повозка, в которой он очутился, раскачивалась так сильно, что Юлиана за­мутило. Это был не железнодорожный вагон. То есть он катился по рельсам, но на этом всякое сходство с железной дорогой кончалось. Перед ним пролегала узкоколейка метровой ширины, по ней в гибельном темпе мчалась его одиночная вагонетка. Но узкоколейка и сама петляла, делая крутые повороты и изгибы, подъемы и спуски, и, если он не ошибался, они мчались прямиком к настоящей мертвой петле!

Вагонетка катилась по «русским горкам». И по таким фантастическим, каких он еще в жизни не видывал. Здесь не было ни опор, ни подвесок, рельсы просто висели в пустоте! А вагонетка неслась все быстрее и быстрее.

Весь мир сделал полное сальто, когда она домчалась до мертвой петли и началось низвержение. Юлиан за­жмурил глаза в уверенности, что вагонетка вот-вот сорвется в бездну. Но вместо этого она плавно затормозила.

Юлиан не сразу открыл глаза. Перед ним, до самого горизонта тянулись рельсы, а далеко впереди маячил темный силуэт ярмарочной площади.