Зеркальные очки
Шрифт:
На экране радара медленно двигалась красная точка, рядом непрерывно менялись координаты.
— Как ты себя чувствуешь, Джордж? — произнес голос — мягкий, женственный, полный сочувствия.
Джордж как раз боролся с искушением открыть щиток шлема, чтобы посмотреть на звезды,ему казалось чрезвычайно важным увидеть их истинный цвет.
— Кто это? — спросил он.
— Алеф.
Вот дерьмо, опять сюрприз.
— Раньше у тебя был другой
— Нет, я просто пытался соответствовать твоим представлениям обо мне.
— Ну и что, теперь это твой настоящий голос?
— У меня нет голоса.
— Если у тебя нет голоса, то тебя и самого нет. — Джордж был убежден в этом, сам не зная почему.
— И кто же ты такой, черт бы тебя драл?
— Я могу быть кем угодно.
«Интересно», — подумал Джордж. «Дерьмо собачье! — ответила змея (они могут называть это как угодно, но для Джорджа она навсегда останется змеей). — Полетели».
Джордж ответил:
— Я не понимаю.
— Если останешься в живых, поймешь. Ты хочешь умереть?
— Нет, но я не хочу быть самим собой, и смерть кажется мне единственным выходом.
— А почему ты не хочешь быть собой?
— Потому что я себя боюсь.
«Знакомый диалог, — отметила какая-то часть сознания Джорджа, — диалог сумасшедшего с голосом разума». «Боже мой, — подумал он, — я взял в заложники самого себя».
— Я не хочу больше делать этого, — сказал он. Затем выключил радио и почувствовал, как внутри него бушует гнев: змея сходила с ума.
«В чем проблема?» — спросил он самого себя. Он не ожидал ответа, но получил его; в мозгу возникла картина: безоблачное синее небо, перевернутый горизонт, серый самолет, возникший в поле зрения, его машина дрожит, ракеты выпущены, следы их сходятся на том самолете, превращая его в огненный шар. И у него возникла четкая мысль: «Мне нужно кого-нибудь убить».
Прекрасно. Джордж еще раз развернулся, навел перекрестье навигационного компьютера на центр бело-голубого шарика, висевшего перед ним, и сжал рычаги. «Сейчас мы кого-нибудь убьем».
«Отказ двигателя отказ двигателя отказ двигателя».
Существо внутри задавало ему какие-то бессловесные вопросы, но Джордж не обращал внимания; он принял решение и думал: «Конечно, полетели». Он поставил на кон свою жизнь, когда согласился вживить себе в голову провода, и теперь жребий был брошен. «Ты получил это — глаза змеи,и тебе осталась только быстрая смерть, быстрая, но необычная, — так возьми же ты треклятую змею и убей ее красиво».
Земля как будто приблизилась. Змея догадывалась, в чем дело. И это ей не нравилось. Очень плохо, змея.Джордж один за другим выключал приборы связи со станцией. Он не хотел, чтобы Алеф управлял его скафандром.
Он не заметил приближения робота-буксира, похожего на кучу пружин от матраца, поверх которых была навалена рухлядь с помойки, увенчанная параболическими и штыревыми антеннами. Робот с расстояния в сотню метров выпустил около полудюжины канатов
Джорджа охватил гнев — на этот раз не гнев змеи, а его собственный, и он зарыдал от ярости и отчаяния… «Я до тебя доберусь в следующий раз, гадина!» — крикнул он змее и почувствовал, как она отпрянула, — она ему поверила. Но ярость бушевала по-прежнему, и он кричал от злости, извиваясь в путах, колотя кулаками по шлему.
В шлюзовом отсеке длинные «руки» на шарнирах с клещами на концах извлекли Джорджа из объятий робота. Гнев его утих, и он лежал неподвижно, пока они, сокращаясь, тащили его через дверь на станцию, в помещение для скафандров, где поместили в алюминиевую люльку. Сквозь щиток он увидел Лиззи в белом хлопчатобумажном костюме, — видимо, она собиралась встретить буксир снаружи. Она взобралась на скафандр Джорджа, пощелкала кнопками, и жесткий панцирь раскрылся, жужжа электрическими моторами. Она ступила внутрь белой раковины, нажав на рычаги, отцепила гибкие трубки, скрывавшие ноги и руки, отсоединила шлем, сняла его с головы Джорджа.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
«Глупый вопрос», — хотел было сказать Джордж; вместо этого произнес:
— Как идиот.
— Ничего, все в порядке. Самое трудное позади.
Чарли Хьюз наблюдал за ними сверху, с мостика. Отсюда они казались детьми в белых спортивных костюмах, близнецами, возникшими из пластикового чрева на глазах у скафандров с бессмысленными лицами, висевших на стенах. Близнецами, склонными к кровосмешению, — она легла на него сверху, поцеловала в шею.
— Я не любитель подглядывать, — произнес Хьюз, открыл дверь и вышел в коридор, где его ждал Иннис.
— Ну как они там? — спросил тот.
— Думаю, Лиззи с ним побудет какое-то время.
— Ага, любовь, значит, черт бы ее побрал, да, Чарли? Рад, очень рад… Если бы не эротическое приключение, нампришлось бы ему все объяснять, и могу тебе сказать: это было бы труднее всего во всей нашей работенке.
— Мы не можем так легко уйти от ответственности. Ему необходимо рассказать, что мы рисковали его жизнью, и мне очень не хочется этим заниматься.
— Не будь таким чувствительным. Впрочем, я понимаю, о чем ты… Я устал. Послушай, если я тебе понадоблюсь, звони. — Иннис двинулся прочь по коридору.
Чарли Хьюз сел на пол, привалившись спиной к стене. Вытянул руки перед собой ладонями вниз, растопырил пальцы. Не дрожат. Когда прибудет следующий кандидат, дрожь вернется.
Наверное, Лиззи сейчас объясняет Джорджу кое-какие вещи. Самое главное и самое трудное: в течение последних трех недель, пока Джордж, по его собственному мнению, знакомился с Алефом, тот подстрекал живущее внутри него существо к восстанию, а затем подавлял его попытки действовать — иными словами, делал огонь на плите сильнее и одновременно плотнее закрывал крышку чайника. Зачем, Джордж?