Зеркало, или Снова Воланд

Малыгин Андрей Борисович

Ее отец, Красарм Тимофеевич, человек с исключительно редким именем, являвшим собой патриотическую аббревиатуру от слов «Красная армия», велел начинать с самого плохого. С жутким страхом и внутренним содроганием она обзвонила городские морги, но по перечисленным ею приметам никто похожий туда не поступал, что, конечно, обрадовало и вдохнуло надежду. Потом начала названивать и по больницам. Тоже чисто. И тут неожиданно раздался звонок из заволжского отделения милиции, откуда ей сообщили, что Иван Паисьевич находится у них. Она тут же спросила, за что. В трубке, крякнув, ответили — за хулиганство. Когда же попыталась выяснить, что же конкретно натворил ее муж, то и вовсе в

мыслях посеялась полная сумятица. Сказали — за то, что плюется! И больше объяснять ничего не захотели, а непрозрачно намекнули, чтобы она, если, конечно, желает, приезжала туда. Но по всему видно, что ее дражайшему супругу суток пятнадцать как минимум влепят! Если дело не обернется чем-нибудь и похуже.

Тамара Красармовна, изводя себя разными догадками, стрелой полетела в милицию, а приехав, была вконец ошарашена рассказом общительного дежурного.

Он, неприятно поигрывая желваками лица и грозно раздувая ноздри, обозвал Ивана не художником, а отпетым хулиганом, который вытворяет тут черт знает какие художества! Что он уже успел наплевать на рядового Бумагина, на вызванных к нему на подмогу сержанта Свистухина и старшину Шаломая. А доставленный в отделение, принялся и за офицерский состав. При этом дежурный многозначительно поднял палец вверх, а потом ткнул им в мокрое пятно у него на груди. А плевать на представителей народной власти — это уже вам не какое-нибудь там плевое дело, и такого наплевательского отношения к себе никто не потерпит. Мало того, оскорбленный дежурный заявил, что, когда задержанного водворили в камеру, желая на время изолировать, он точно так же наплевал там и на своих сокамерников, за что быстро получил надлежащий ответ и был препровожден в одиночное помещение. Но уже и там все стены и пол начисто изгадил.

Напуганная впечатлительным рассказом стража порядка, Тамара Красармовна в ужасе схватилась за голову, совершенно не узнавая своего доброго Ванюшу, и, высказав решительное сомнение в правдоподобности случившегося, попросила устроить с мужем аудиенцию.

Когда же с неохотного согласия оплеванного мужем начальника ее ввели в камеру к супругу и она, бросившись к нему, начала, плача и причитая, говорить, что вся извелась и потеряла за это время чуть ли не половину своего здоровья. Иван же Паисьевич с большим синячищем на помятом лице, искаженном скверной улыбкой, дико блуждая глазами, темпераментно прокричал ей в ответ: «А мне на тебя глубоко наплевать, дура ты безмозглая!» — и попытался плюнуть и на нее. Но, видимо, из-за отсутствия достаточного количества слюны проделать этого не смог, а только сымитировал звуком. Но тут же усиленно стал производить движения губами, собираясь быстро реабилитироваться.

Тогда Красармовна в ужасе выбежала от мужа и поняла, что ее доброго и талантливого Ванюшу наверняка кто-то нехороший сглазил и испортил. Не может же человек беспричинно так быстро перемениться. И что его место не здесь, в милиции, а на белой больничной койке. На что дежурный в свою очередь ехидно заметил, что если муж так спокойно плюет на жену, то уж, точно, на него глаз положили.

Бедная женщина вконец растерялась и залилась безутешными слезами, не зная, что же дальше теперь предпринять. Но в конце концов немного успокоилась и попросила немедленно отвести ее к самому главному здесь начальнику.

Но оставим отделение милиции в покое и вернемся немного назад на набережную. Туда, где недавно состоялась хлесткая дискуссия о поэзии Жорки Буфетова с довольно странной компанией.

Впрочем, нужно заметить, что кроме наших знакомых в том самом месте находились и другие необычные люди.

А что это за люди, спросите

вы, и что уж такого необычного было в их поведении?

Ну, на первый взгляд, скажем, ничего отличительного в глаза не бросалось. Обыкновенные молодые люди, парень и девушка, без каких-либо ярких примет. Как и всякие другие, крутились на пепелище вчерашних событий, интересуясь рассказами очевидцев. Но это лишь только на первый взгляд, уж поверьте!

А если же повнимательнее к ним присмотреться, то можно было заметить, что глаза их напряжены и цепко ощупывали и оценивали буквально каждого из присутствующих в округе. Ну а если к тому же добавить, что молодой человек и девушка вперемежку с нормальными словами временами общались то ли друг с другом, то ли еще с кем-то невидимым на языке чисел и цифр, станет совершенно понятно, что эта парочка чем-то отличалась от простых ротозеев. За внешне безразличной оболочкой угадывалась какая-то вторая жизнь.

Согласитесь, что когда речь человека ни с того ни с сего вдруг переходит на язык цифр, значит, он или тяжко болен, или… у него уж такая работа. И вообще где-то рядом с ними иногда что-то пикало и шипело.

Так вот, эта необычная парочка в который уж раз прошлась мимо известной нам скамейки, что теперь была пуста, и остановилась рядом с входом на смотровую площадку. Причем девушка, поставив свою сумку на чугунное ограждение, стала незаметно нажимать пальцами в нужном месте, направляя ее на личностей, находившихся на площадке. А сама при этом делала вид, что смотрит вроде бы совсем не туда.

— Шеф, не кажется ли вам, что наши внешности настолько привлекательны, что нас пытаются на память запечатлеть? — обратился Бегемот к «Воландину». — Причем без нашего на то разрешения. Не знаю, как вы, а я почему-то совсем бесплатно фотографироваться не хочу.

— Ничего не поделаешь, Бегемот. Такая уж у этих молодых людей работа, — дымя сигаретой, спокойно отреагировал «Воландин». — Вот только жаль, что техника порой барахлит. Хотя и чистая механика, не как у японцев. И, пожалуй, одна твоя физиономия, Бегемот, туда и поместится, потому что ты в отличие от нас, как мне кажется, наиболее фотогеничен. А на нас даже и места на пленке не хватит. Что ты думаешь по этому поводу, Аллигарио?

— Не наше дело со взрослыми спорить, — потупив взгляд, бойко откликнулся конопатый мальчишонка. — Но я абсолютно такого же мнения, как и вы, что техника никуда не годится.

В это самое время на ветвях деревьев, как раз над головами парочки, неожиданно громко загорланили крупные черные птицы и, сорвавшись с мест и шумно хлопая крыльями, перенеслись на макушки деревьев нижнего яруса набережной.

И представьте себе, что молодые люди вполне естественно лишь на какое-то мгновение отвлеклись, провожая глазами крикливых пернатых, а когда повторно взглянули на прогулочную площадку, там уже никого не было. Вся компания куда-то разом исчезла!

Зато буквально через самое короткое время двери одного из самых больших в городе гастрономов открылись и пропустили внутрь высокого, хорошо одетого мужчину в заломленном на ухо черном берете и с тростью в руке, а с ним еще мальчика-пионера и низенького толстяка в кепке, с котообразной физиономией.

Надо отметить, что в этом магазине в любое время дня было достаточно многолюдно. Во-первых, уже потому, что он территориально занимал довольно выгодное положение. А во-вторых, в нем чаще, чем в других продуктовых сокровищницах, можно было отыскать то, чего так порой жаждала мужская половина населения для некоторого расслабления и приятной беседы в узкой компании на троих. Не говоря уже о всяких там прочих мелочах.