Зеркало миров
Шрифт:
– Белый твой. Я попросил озеро, и оно ответило, всё-таки я только что постиг вторую ступень.
Лейтис вспомнила трактирщика, историю появления корнов, и недоумённо спросила: а как же равновесие воплотившегося желания? Но магистр в ответ только отмахнулся - сюда откат не придёт, а до остального ему нет дела. И вообще, они там привычные, разберутся. Вот если бы рядом стояли стражи Отражения, нарушать их волю не хорошо. А сейчас пройти через озеро быстрее и проще, чем создавать портал самому, к тому же Радуга удачно снабдила их всем необходимым... дальше девочка уже не слушала. Наставник уверен в своей правоте, и переубедить его сейчас может только повелитель Уртэге - и то мастер попытается спорить.
Ислуин недовольство ученицы даже не заметил. Он стоял на траве, сняв сапоги, и всем своим существом впитывал холодок утренней травы, запахи весенней степи, ржание коня за спиной...
Шаг пятнадцатый. Красный страж
Степь кажется плоской только тому, кто попал сюда первый раз: ковыль, овсяница и полынь, овладели землей, зелёными метёлками, маленькими соцветиями да узкими голубовато-серыми листьями бьют в грудь твоего коня, зовут к горизонту, где сливается с травяным морем необъятный купол голубого неба. Но пообвыкнет глаз, сердце попривыкнет к пьянящему безграничью, и начинаешь замечать - здесь тоже растут деревья. Только спрятались, ушли в балки и овражки, поближе к скудным в степи ручьям, защищают свои корни непролазным подлеском. В балках-овражках запахи воды и листвы перебивают крепко-полынный аромат степи, безмолвие разноцветных просторов днём разрывает стрекотание кузнечиков, а ночью гомонят сверчки. А твой путь бежит дальше, не замечая робких великанов, ширится с увала и до увала, с изволока на изволок, один за другим прыгает по излогам да взлобкам[1]
то вверх, то вниз - спешит степная дорога поспеть за ветром и травяной волной.
Когда Ислуин и Лейтис попали в Степь в начале лета, весеннее половодье уже пошло на убыль, лишь в глубоких низинах как в котлах оставалась налитая еще зимой вода, привечала влажной прохладой и стаями куликов, старавшихся отвадить бесцеремонных пришельцев от своих гнёзд. Остальная степь встречала путников кажущейся пустотой и дневным зноем, в котором солёная рубаха липнет к телу, а гнедой конь от пота становится вороным. Магистра птицы не интересовали, как и пугливые степные козы, и дикие нравом туры. Он искал людей. Это только кажется, что найти человека в зелёной бесконечности невозможно, слишком велика и необъятна равнина. Сама природа расскажет опытному путнику, где прячутся места для зимовья, где можно укрыться от половодья, а где напоить стада в летнюю жару. Хан всегда знает точно, где нынче то или иное кочевье, потому гонец отыщет нужный род за один день. Но если ты не посвящён в секрет, то искать людей будешь куда дольше... вот только найти это ещё половина дела. Ислуин не знал, что твориться среди ханов, сохранили ханжары единство, или как в старину род ополчился на род, и потому незнакомого воина попытаются убить, едва он приблизится. Требовалось кого-нибудь расспросить - но и здесь сгодится не всякий. Скрутить молодого парня невелика наука, только знает вчерашний недоросль мало, говорить с чужаком откажется из гордости, да и слушать его потом в родном кочевье не будут. Опытный воин чужую силу признает, да и дома рассказать о своём поражении не сочтёт за бесчестье - но оценивал себя Ислуин трезво, захватить хорошего воя живьём без серьёзных увечий он, скорее всего, не сможет.
Выискивали долго, прячась от разъездов и случайных всадников, один раз магистра и ученицу даже чуть было не заметили, нашёлся следопыт лучше Ислуина. Тогда им повезло, намечавшуюся погоню отвлекло стадо туров, к тому же дикие быки затоптали следы коней. Но после этого магистр стал ещё осторожнее, решив действовать только наверняка. Потому и ездили по Степи почти до середины лета, когда удача, наконец, улыбнулась: четверо молодых парней, под командой старого воина. Дальше было просто. Из Лейтис вышла хорошая приманка, заметивший одинокую девушку парень постарался её нагнать, узнать, кто такая... его аккуратно схватили и связали. А когда остальные отправились на поиски пропавшего, перед ними возник Ислуин. Выучены молодые воины оказались неплохо, сходу оглушить удалось только ближайшего. Следом полетела в сторону сабля второго парня, после чего магистр разорвал дистанцию и демонстративно загнал мечи в ножны. Старший отряда в ответ только понимающе усмехнулся в роскошные седые усы, после чего убрал саблю и приказал спрятать оружие оставшемуся спутнику.
– Приветствую тебя, хан. Дозволь спросить, где мой воин?
– Недалеко. Его охраняет моя дочь.
Когда подъехала Лейтис с незадачливым ловцом невест, магистр предложил старшему воину отойти для разговора чуть в сторону от остальных. Старик Ислуину понравился, поэтому когда выяснилось, что самого страшного не произошло, и Степь сохранила единство, то рассказал даже чуть больше, чем рассчитывал поначалу: его зовут
Язык Лейтис понимала очень хорошо, подарок озера. Но вот обычаев не знала, потому какое-то время, пока все ехали в стойбище, крепилась, но всё же не удержалась и тихонько спросила: почему старик называет магистра ханом? А не обращается просто Джучи, хотя его самого не только Ислуин, но и остальные кличут просто по имени, разве что младшие добавляют уважительное "абый".
– Он нукер. Это воин, отмеченный ханом - и только. Если нукер достигает одного из старших званий, например кешика - к нему обращаются "темир", в честь легендарного первого объединителя степи. К шаману любого посвящения - "бакса". Но, например, к старейшине рода обращается "дарга" даже Великий хан. А если воин достиг мастерства и во владении клинком, и в искусстве живущих-в-невидимом - то его признают равным ханам. Интересный обычай, за таких воинов охотно отдают дочерей даже самые знатные роды, не интересуясь, богаты ли родители жениха...
– магистр объяснял негромко, сейчас не стоило привлекать внимания к тому, что Лейтис хоть и выглядит как девушка-ханжарка, многого в степной жизни не понимает. Потому едва заметил, что едущие рядом воины пытаются сквозь шум скачки незаметно разобрать, о чём идёт речь, резко оборвал разговор, бросив короткое: "Остальное потом".
К стойбищу главы рода они добрались только к ночи, но встал Ислуин, когда заря ещё только-только раскрасила край горизонта, хотя с вечера разговор со старейшиной затянулся. Лейтис отсыпалась после дороги, магистра же грызла тревога: обмолвки спутников и старейшины, какие-то замеченные на грани сознания мелочи. Было тихо, бодрствовали только сторожа, да несколько мужчин и женщин явно собирались сменить ночных пастухов у дальних стад. Рядом с одной из юрт собирался гонец к Великому хану... тренированный слух уловил еле слышный звон стремян и сбруи, фырканье коня с другого края стойбища. Несколько секунд - и магистр там: в дорогу собирается ещё один гонец, а стоящие рядом сторожа делают вид, что никого не замечают. Хотя глава рода запрет отлучаться без его дозволения отдавал вчера при Ислуине.
– Стоять!
– рявкнул магистр.
Непонятный мужчина вздрогнул, на секунду от повелительного крика застыл, затем попытался сделать вид, что возглас к нему не относится, попытался вскочить на коня - и полетел на землю, когда его охватила петля воздушного аркана. А Ислуин принялся внимательно и неторопливо рассматривать пленника, который тщетно пытался разорвать невидимые путы. За гонца этого мужчину с неопрятной бородкой можно было принять только второпях и в предрассветных сумерках. И дело было отнюдь не в лошади, которая всем своим видом выдавала плохого хозяина, и не в одежде, которая явно знала лучшие времена - посланник с важным известием прикинуться может кем угодно. Но вот той внутренней твёрдости, ярости и воли, которые при нужде заставят сутками не слезать с седла, нырнуть в ледяную зимнюю воду, чтобы уйти от погони, а если нет иного выхода, унести тайну с собой в могилу, у мужчины не было. В глазах плескались страх, злоба, ненависть, жажда жизни любой ценой и недоумение - как его посмели задержать.
– Кто? Зачем? По чьему приказу?
– так же громко спросил Ислуин, подняв пленника на ноги.
– Не твоё дело, чужак, - нарушитель наконец-то совладал с собой, теперь остались только гнев и ненависть, к которым добавились презрение и высокомерие.
– Дарга, разрешал ли ты покидать кочевье?
– обратился Ислуин к старейшине, который стоял чуть впереди высыпавших на шум обитателей селения.
Старик встретился глазами с мужчиной, который так и ждал, зажатый несколькими воздушными кольцами, чуть вздрогнул, но потом всё же решительно и чётко выговаривая каждую фразу произнёс:
– Слово моё осталось неизменным, Джучи-хан. Никто не смеет уехать из стойбища без моего на то дозволения. Ему разрешения не было.
– Донести весть до ушей баксы Уенчака важнее твоего приказа, - презрительно бросил нарушитель.
– И гнев, что задержали меня, что не узнал он творящегося, падёт на вас!
– С каких это пор шаманы вмешиваются в дела видимого мира?
– удивлённо поднял бровь магистр.
– Великий Уенчак заботится о благе каждого из нашего народа, воздавая по заслугам лучшим из лучших и карая тех, кто заслужил кару. Только мудрейшему под силу различить истину, только он может...