Зеркало неба и земли
Шрифт:
Деревья редели; Тристан упорно шагал вперед, обливаясь потом, – и, достигнув кромки леса, застонал. Вдали он различил очертания королевского замка; значит, сделав круг, он вернулся туда же, откуда пришел.
Шорох, раздавшийся в кустах позади, заставил Тристана обернуться; быстрым движением он положил ладонь на рукоять меча. Перед ним стояла большеглазая веснушчатая девочка, которая с серьезным любопытством рассматривала диковинного бродягу. Вслед за девочкой появился крепкий бородатый мужчина, тащивший охапку дров; заметив Тристана, он остановился.
–
Мужчина, ничего не ответив, подозвал девочку и заговорил с ней, указывая куда-то в сторону; тут только Тристан заметил шагах в пятидесяти от них понурую лошадь, запряженную в широкую телегу. Девочка убежала, и Тристан наблюдал, как ловко она влезла на телегу и схватила вожжи.
Мужчина подошел к Тристану.
– Солдат? – спросил он, указывая на меч, который хотя и был спрятан под одеждой, тем не менее нельзя было спутать ни с чем иным.
Тристан нехотя кивнул.
– Был, – объяснил он. – Это ваша дочь?
– Моя, – подтвердил крестьянин. – Куда держишь путь?
Тристан рассказал, как он приехал навестить своих родных, живших на побережье, и узнал, что их дом разрушила буря.
– Теперь я даже и не знаю, куда мне податься, – закончил он.
– Да, бывает, – согласился крестьянин. – У кого служил?
Тристан сглотнул слюну.
– У короля Артура.
В глазах крестьянина блеснуло нечто вроде интереса.
– Да-а, – протянул он.
Телега подъехала, и крестьянин стал нагружать ее. Девочка слезла на землю и тоже пыталась маленькими ручонками приподнять тяжелое полено. Тристан, спохватившись, взял сразу целую охапку дров и легко бросил ее на дно телеги; крестьянин одобрительно крякнул.
– Да ты богатырь, как я погляжу… Вот что: хочешь, я отвезу тебя к нашему королю? Хорошие солдаты ему, наверное, тоже нужны.
Тристан почувствовал, как у него пересохло во рту.
– Спасибо, – пробормотал он.
– Не за что, – сказал крестьянин. – Залезай.
Покорившись судьбе, Тристан сел в телегу. Девочка пристроилась с ним рядом, уперлась локтями в колени, прижала кулачки к щекам и глядела на дорогу. Крестьянин тронул вожжи, и лошадь, горбясь и кивая головой при каждом шаге, двинулась по направлению к замку. У Тристана было такое чувство, словно его везут на плаху. Пряди длинных спутанных волос падали ему на лицо, но он и не думал убирать их и только кутался в свой вывернутый наизнанку плащ.
– А кто ваш король? – спросил он, когда молчание стало совсем невыносимым.
Крестьянин причмокнул, словно у него внезапно заболел зуб, и неопределенно пожал плечами.
– Да кто его знает, – признался он нехотя. – С недавних пор вроде как принц Аэльрот.
– Аэльрот? – повторил Тристан в несказанном изумлении.
– Ну да, – подтвердил крестьянин. – Старому королю он приходился вроде как пасынком. Я слышал, что в свое время король приказал убить отца Аэльрота, чтобы жениться на его матери, но мало ли что говорят.
– А у короля разве нет своих детей? – спросил Тристан с замиранием сердца.
– Можно сказать, что нет.
–
Крестьянин мрачно поглядел на него.
– Была у него одна дочь, Эссилт. Да только сегодня ее на костре сожгут.
– За что?
– Вестимо, за что: за чародейство. Приметили люди, как она превращается в птицу и летает вокруг дворца, да только доказать ничего не могли. Королева догадалась запереть ее в комнате, вечером открывает – а там альбатрос заместо принцессы. И все, кто был при этом, увидели, как птица превращается – ну, в это самое, в Эссилт. Вот за это ее и сожгут, а мне мой приятель-палач даст целый безант, коли я привезу ему хороших дров. Вот я и отправился с моей Дейрдре пораньше, с утречка, а то бы нипочем не согласился. Известное дело, деревья – на них всякие духи живут, они и навредить могут, если жилье их подпортишь.
Крестьянин говорил еще что-то, но Тристан не слышал его. Его безумный взгляд был устремлен на дрова, разбросанные по дну телеги: так вот для чего они предназначались!
– Вот, – заключил крестьянин и неизвестно к чему вздохнул.
Тристан очнулся.
– А что стало со старым королем? – спросил он.
– Говорят, его убил какой-то витязь на охоте, – отвечал крестьянин, – тот самый, что и сына его Морхольта порешил, когда тот поехал в Корнуолл за данью для дракона. Но толком никто ничего не знает. Говорят, короля тайно похоронили, а другие и вовсе не верят, что он умер. Но! – сердито закричал он на лошадь, чем-то прогневавшую его. – Я тебя!
Тристан поглядел прямо на солнце: яркий свет не слепил его глаз, в которых была одна Эссилт. Он твердо знал, что должен сделать, и с этой минуты весь остальной мир перестал для него существовать. Яснее, чем когда-либо, он понимал, что его ждет неминуемая гибель, и все же его неудержимо влекло к ней, словно в ней была его жизнь, его спасение. Что там говорил седой отшельник – искупление, очищение от грехов? Тристан был бесконечно далек от всего этого; теперь же ему показалось, что он понял смысл этих странных, завораживающих слов.
– Когда казнь? – спросил он, стараясь не смотреть ни на крестьянина, ни на его дочь, которая ерзала на месте и застенчиво улыбалась Тристану, обхватив руками колени.
– Не боись, без нас не начнут, – успокоил его крестьянин, кивком указав на громыхающие при каждом толчке телеги дрова.
Тристану неудержимо захотелось схватить болтуна за горло и сбросить его наземь; и, хотя он отлично сознавал, как это глупо, ему стоило великого труда удержаться от искушения.
Из маленького оконца своей темницы Эссилт видела, как въехала на двор телега, нагруженная дровами, приготовленными для ее костра. С телеги соскочил какой-то бродяга, сверху казавшийся лишь грязным пятном, и заковылял прочь, поминутно оглядываясь. Чья-то тень упала на принцессу; она резко обернулась – и увидела в шаге от себя Аэльрота. Новый король ирландский был одет в роскошные ткани, расшитые серебром и золотом; золотые кудри падали на плечи, но взгляд светлых глаз был бог весть отчего мрачен и суров.