Зеркало Пиковой дамы

Ткач Елена

– Да ты не думай - у нас клево!
– встрял Витя.
– Тут такая жизнь, улёт! По крайней мере не заскучаешь.

– Старик, ты отлезь, - тихо сказал Максим.
– Я сам разберусь.

Витя послушно примолк, но остался на месте, готовый в любую минуту продолжить экскурсию.

– Значит так...
– Максим подвел её к девочкам.
– Девчонки, Аля мечтает влиться в наши стройные ряды.
– Она было вытаращила на него глаза: ведь ничего такого не говорила, но он, не обращая внимания, продолжал. Просветите человека, а я пойду наверх этот чертов канделябр доделывать... и с тем немедленно испарился.

– Привет, -

с пола поднялась рыженькая стройная девочка в длинной юбке до пят с грустными выразительными глазами. Они были огромные, ясные и голубые как апрельское небо. Ей бы, Але, такие глаза! Девчонку чуть портил несколько вздернутый носик, но в остальном она была просто класс!
– Меня зовут Тая. Афонина...
– добавила она тихо, точно смущаясь своей фамилии. А это Маруся.

– Привет!
– та протянула руку, так и не оторвав задницу от дощатого пола. Сидела, скрестив ноги, в одних носках, а видок - тот еще: короткие волосы выкрашены в какой-то чумовой фиолетовый цвет, ногти покрыты темно-зеленым лаком, глаза обведены черным, как некролог о покойнике. На пальцах - какие-то идиотские перстни с черепушками, в каждом ухе - по три серьги... Небось обкуривается до опупения и тащится от какого-нибудь идиота, лабающего рэп или хип-хоп...

– Чего вылупилась?
– Маруся добродушно хмыкнула, оттопырив полную нижнюю губу.
– Хочешь, мы и тебе волосенки в такой цвет покрасим? А лучше в радикально-зеленый - тебе пойдет...
– и она рассмеялась каким-то утробным смехом.
– Притаранила, значит, зеркало? Маня все про него вспоминала. Живое, говорит... Ты тогда какая-то смурная была... ну, когда мы на вас обвалились. А меня не узнаешь? Это ведь я тогда у тебя танцевала. Ну, в малиновой юбке!

– А-а-а, - Аля широко раскрыла глаза.
– Извини, не узнала. На тебе же маска была.

– Полумаска, - поправила Маруся.
– Ничего, скоро и ты танцевать так научишься. У нас покойник - и тот за компанию спляшет!
– загоготала она.

"Да, народ тут пестрый!
– подумала Аля.
– И как они все, такие разные, в одном спектакле играют?.."

– Мара, не пугай человека, - вступилась за гостью Тая.
– Значит, здесь у нас репетиционный зал, тут проходят всякие занятия: по сценической речи, актерскому мастерству, балетный класс... ну, и ещё много чего - вокал, музыка, ты сама все увидишь... Мы все делаем сами: шьем костюмы, делаем реквизит, ребята даже декорации мастерят...

– Слышь, Туесок, кончай лапшу на уши вешать!
– Маруся наконец-то поднялась на ноги и тут же, не сходя с места, крутанула двойной пируэт. От твоего рассказа хочется свалить отсюда куда подальше! Ты, Алька, не бери в голову - сама все поймешь, как пару дней здесь перекантуешься. И не парься на тему: что, да как - тут просто классно, и ребята хорошие, а руководитель наш - он ваще гений! У него своя новая идея театра! Витек, слышь, отвали, дай нам по-бабски спокойненько пообщаться!

Витя, маячивший позади, сразу завял, загрустил и покорно отошел в сторону. Аля кивнула ему ободряюще... его стало жалко. Нормальный парень, чего его все тыркают?

– Наша студия - это эксперимент, - продолжала Маруся.
– Театр двадцать первого века! Ну, театр-лаборатория, что ли, базарить-то можно долго, пока сама в это не въедешь. Я так просекаю: если человеку тут хорошо, нравится и вообще он западает на это - все, финиш! Ему по жизни в студии поселиться надо. Тут такое

бывает, просто чума! Да, только не вздумай всякие такие словечки при Маркуше употреблять - съест и заживо закопает! Шучу... При нем мы говорим, как надо - правильным русским языком, врубаешься? О кей, тогда пошли к Машке в гнездо знакомиться.

– В какое гнездо?
– рассмеялась Аля. Эмоциональная и живая Маруся начинала ей нравиться.

– А вот оно, её гнездо!
– Маруся подошла к двум ширмам, отгораживавшим уголок репетиционного зала. Тая и Аля - за ней.
– Тук, тук, тук, к тебе можно?
– и не дожидаясь ответа, распахнула створку ширмы, схватила Алю за руку и затащила внутрь.

Это действительно напоминало гнездо: матрац на полу, покрытый сбитой простыней, два скомканных шерстяных одеяла по-сверх, на полу - журналы, книжка и тапочки, в одном углу - кучка одежды, ботинки, в другом маленькая электроплитка, кастрюлька и чашка. Еще пачка чаю, кажется... Посередине всего этого бардака сидела девчонка со странным неподвижным взглядом, уставившись в одну точку. Она даже не сразу вскинула голову на вошедших - так глубоко задумалась. Ей было лет пятнадцать, густые светлые волосы собраны в жгут на затылке. От девчонки довольно сильно пахло потом, а её синий тренировочный костюм украшали неприятные темные пятна.

"Бомжиха какая-то!" - подумала Аля, с невольной неприязнью разглядывая жительницу гнезда.

Аля была ужасная чистюля, и если не принимала душ на ночь, чувствовала себя больной...

– Мань, опять медитируешь? Очнись, мы к тебе в гости, - с неожиданной нежностью заявила Маруся, широко улыбаясь,.
– Вот погляди, кто к нам пришел! Узнаешь, у кого мы с тобой отплясывали?

Маня медленно поднялась, и заглянула Але в глаза. Той стало как-то не по себе, точно её, как какую-то вошь, под микроскопом разглядывают!

– Ой, ты пришла все-таки!
– просияла она, и улыбка её была такой ясной и искренней, а голос - такой неожиданно чистый и мелодичный, что Аля растаяла.
– Как хорошо, какая же ты молодец!

– Она не просто молодец, она - гений!
– поддакнула Маруся.
– Зеркало, от которого ты тогда прибалдела, студии подарила. Бэз-воз-мэзд-но!

Маня сразу стала серьезной, а глаза её - темно-синие, даже какие-то фиолетовые - замерцали загадочно, как огонек в ночи. Точно распахнули дверцу в неведомое. И Але почему-то подумалось, что эта Маня - колдунья! Но очень добрая... Она неожиданно для самой себя вдруг крепко-крепко пожала руки своей новой знакомой, они молча глядели друг другу в глаза, и этот миг соединил их тайным родством, более крепким, чем кровное... Это было так удивительно! Первый раз видишь человека и - на тебе!
– он, едва сказав пару слов, становится тебе жутко близким и дорогим, и ты за него в огонь и в воду готова! Разве не волшебство? А может, эта Маня - фея?

От этой мысли Аля разом расслабилась и рассмеялась.

– Что, проняло?
– довольно улыбаясь, сказала Маруся, наблюдавшая эту сцену.
– Да, наша Маша - он такая, в неё все влюбляются - сразу и навсегда! Ну не все, конечно, только живые!

– То есть, как?
– не поняла Аля.

– Ну, это наше выражение, студийное: живой человек - это значит такой, у которого душа чуткая, восприимчивая. Которая тонкий мир чувствует. Сечешь?

– Ага...
– не очень уверенно кивнула Аля.
– Маш, а чего ты здесь... за ширмами?