Зеркало смерти, или Венецианская мозаика
Шрифт:
Я мастер. Никто, кроме меня, не может заставить стекло петь. Я лучший стеклодув в мире. Я слышу, как мне отвечает вода. Поэтому французы хотят только меня, и никого больше.
Он посмотрел на противоположный берег лагуны, на собор Сан-Джордже Маджоро, увидел, как мимо недостроенной церкви Санта-Мария-делла-Салюте проходят корабли со специями. На фоне чистых белых домов выделялись тюки ярко-красных и желтых специй, темная кожа торговцев. Такие картины всегда доставляли ему наслаждение. На разрезавших воду гондолах сидели куртизанки с обнаженной грудью и в карнавальных украшениях. Коррадино любовался
Каннареджо, Дорсодуро, Кастелло, Санта-Кроче, Сан-Поло и Сан-Марко.
До него донесся плеск воды, накатывающей на обросший мхом мрамор причала. Коррадино очнулся. Некогда прохлаждаться.
У меня для нее подарок.
Коррадино свернул в калле со стороны церкви Санта-Мария-делла-Пьета, к которой примыкал приют. Сквозь прутья узорной решетки он заглянул в прохладный полумрак и увидел группу девочек-сирот с виолами, виолончелями и нотами. Присев вплотную к решетке, он заметил ее светлую головку, кивающую при разговоре с подругами. Увидел и тонзуру отца Томмасо, наставлявшего девочек перед пением. Пора.
Коррадино запел, и стены узкого переулка эхом откликнулись на его заурядный голос. Мелодия эта была хорошо известна, ее напевали торговцы, привлекая покупателей к своему товару, будь то мясо или выпечка. Слова, однако, он поменял, чтобы девочка узнала его и подошла.
— Леонора, mia, бо-бо-бо, Леонора, mia, бо-бо-бо.
Она мигом оказалась подле решетки, ее пальчики пролезли сквозь прутья и дотронулись до его руки.
— Buon giorno, [22] Леонора.
22
Добрый день (ит.).
— Buon giorno, синьор.
— Леонора, я ведь говорил, ты можешь называть меня папой.
— S`i, Signore.
Она улыбнулась. Ему нравилось ее чувство юмора и то, что она достаточно сблизилась с ним, чтобы позволять себе вольности. Подумал, что дочь взрослеет — скоро она сделается кокеткой и девушкой на выданье.
— Ты принес мне подарок?
— Надо посмотреть. Может, скажешь, сколько тебе сегодня исполнилось?
Сквозь решетку просунулись и другие пальчики. Пять, шесть, семь.
— Семь.
— Правильно. Скажи, я всегда приносил тебе подарки на день рождения?
— Всегда.
— Что ж, будем надеяться, что и на этот раз не забыл.
Он сделал вид, что роется за пазухой и в карманах камзола. Наконец сунул руку за ухо и вытащил стеклянное сердце. С облегчением увидел, что все правильно отмерил: сердечко свободно прошло сквозь прутья решетки. Услышал, как Леонора восторженно вздохнула, когда подарок упал ей в руку. Она повертела его в пальцах, восхищаясь игрой света.
— Оно волшебное? — спросила она.
— Да. Оно особенное. Придвинься поближе, я тебе
Леонора прижалась лицом к решетке. Солнце поймало золотые искры в ее зеленых глазах. У Коррадино замерло сердце.
В мире есть красота, которую мне ни за что не передать.
— Ascolta, [23] Леонора, мне нужно на некоторое время уехать. Но это сердце скажет тебе, что я всегда с тобой. Когда возьмешь его в руку и станешь рассматривать, будешь знать, как сильно я тебя люблю. Попробуй.
23
Послушай (ит.).
Она сжала пальцами сердце и зажмурилась.
— Чувствуешь? — спросил Коррадино.
Леонора открыла глаза и улыбнулась:
— Да.
— Вот видишь, я же сказал, что оно волшебное. Ты сохранила ленту, которую я подарил тебе на прошлый день рождения?
Она кивнула.
— Продень ее в отверстие и повесь сердце на шею. Только не показывай его настоятельнице и отцу Томмасо и не давай другим девочкам.
Она крепко стиснула сердце в руке и снова кивнула.
— Ты вернешься?
Он знал, что не сможет.
— Когда-нибудь.
Девочка на мгновение задумалась.
— Я буду скучать.
Он вдруг почувствовал себя выпотрошенной рыбой на прилавке рынка Пескерии. Ему хотелось рассказать дочке, что он задумал, что он пришлет за ней, как только почувствует себя в безопасности. Но он не мог доверять даже себе. Чем меньше она знает, тем лучше.
То, чего она не знает, она и не скажет. То, чего не может сказать, ей не повредит. И я слишком хорошо знаю отраву надежды и ожидания. Что, если я так никогда и не пришлю за ней?
— Я тоже буду скучать по тебе, Леонора mia, — сказал он просто.
Она просунула пальцы сквозь решетку в привычном жесте. Он понял и прижал каждый свой палец к подушечкам ее пальчиков — мизинец к мизинцу, большой палец к большому пальцу.
Вдруг отворилась дверь и показалась голова с тонзурой.
— Коррадино, сколько раз повторять, чтобы ты не рыскал возле моих девочек? Леонора, вернись к оркестру, мы начинаем.
Леонора бросила на него последний взгляд и исчезла. Коррадино пробормотал извинения и сделал вид, что уходит. Но когда священник вернулся в церковь, он прокрался назад, в переулок, и стал слушать. Красота гармонии и сильный контрапункт растравили его душу. Коррадино знал, что последует дальше, но ничего не мог с собой поделать.
Когда она держит в руках стеклянное сердечко, мне кажется, что она держит и мое сердце.
Он знал, что, возможно, никогда больше не увидит Леонору, а потому привалился к стене церкви и заплакал. Ему казалось, что слезы никогда не кончатся.
ГЛАВА 4
В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Звучала музыка.
Нора сидела в церкви Санта-Мария-делла-Пьета и пыталась дать определение своим ощущениям. Очарование? Старомодное слово из ушедшей эпохи. Колдовство? Нет, это слово попахивает злой волей.