Зеркало в старинном особняке
Шрифт:
Алёше очень хотелось, чтобы к нему подошёл герой войны Борис Иванович. Но загад не бывает богат: галстук, наособицу старательно, ему повязала Светлана Николаевна и сказала:
— Борис Иванович, а это — Алёша Веригин. Он один собрал большущий мешок желудей!
— Мешок желудей? — удивился Борис Иванович. — Такой маленький, и — большущий мешок желудей? Его же
Неожиданно для себя Алёша выпалил:
— Я его в лесу спрятал! Потом лесник приехал на мотоцикле и увёз.
Борис Иванович рассудил вслух:
— Мешок желудей — это целая дубовая роща!
— Ждать только долго надо, пока она вырастет, — подал голос Никита, но Борис Иванович не расслышал его. Он выждал, когда установится тишина, и сказал так, что у Алёши сквозняк прошёлся под рубахой:
— Пионеры, к борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!
Строй взметнул руки над головами, словно белые серпы на жатве в старину, и выдохнул в одно дыхание:
— Всегда готовы!
Слова эти, как гром с подгромовниками, прокатились по особняку, вырвались на улицу, и в подгромовниках Алёша отчётливо расслышал свой голос.
Борис Иванович поздравил ребят с приёмом в пионеры, пожелал им быть людьми, полезными Родине, и сказал:
— Прежде чем ехать домой, познакомьтесь с Дворцом пионеров. Здесь всё — ваше.
Девочки кинулись к зеркалам — посмотреть, как они выглядят при галстуках, а мальчики в пионерской комнате принялись опробовать барабаны и горны.
Никита дул в мундштук горна.
От натуги тучные щёки его стали багровыми, а в глазах показались слёзы.
— Больно горнить-то мне охота! — говорил Никита. — Да не научиться никогда.
— Кто сказал: «Не научиться?» — весело загрохотал голос Бориса Ивановича. — При мне неумех не бывает.
Борис Иванович улыбался. Лицо его, в отсвете пионерского галстука, увиделось Алёше совсем молодым.
Борис Иванович облизал губы, прижал мундштук горна к губам, и чистый, сильный, просторный звук вылетел из золотого раструба, радостью ожёг душу мальчика и погас, как только дети оттеснили Алёшу от седого горниста.
Никем не замеченный, Алёша вышел из пионерской комнаты и очутился в зале, пустынном и холодном. За печью в синих и коричневых изразцах мальчик остановился около овального зеркала, обернулся, не подглядывает ли кто за ним, порадовался, что никого нет, и заглянул в зеркало.
Своим отражением Алёша остался очень доволен: красный галстук делал его взрослее, а лицо запало и стало мужественным. Как у отца, когда он читает книги про войну… Жаль только, зеркало было мутноватым от времени. На золочёной раме Алёша разобрал четыре витиеватых цифры — 1781 —
Внезапно мальчик подумал: «Каких только лиц не отражалось в этом зеркале! Дворяне в напудренных париках. Бородатые купцы. Матросы в пулемётных лентах крест-накрест… Вот бы увидеть эти отражения!»
От этих мыслей Алёше стало жарко. В самом деле, разные люди подходили к этому зеркалу, запечатлевались в нём и отходили навсегда. Говорят, даже свет весит немного, но весит, и его можно уловить. А зеркало — это свет! Отражения обязательно должны остаться!..
Пристальнее пристального Алёша всматривался в стеклянные бугорки… Сейчас… Кто это там в глубине? Позади загрохотало. Мальчик отпрянул от зеркала и увидел, как из пионерской комнаты хлынула толпа, а впереди — Никита. Разбежавшись, Никита прокатился по паркету, как на коньках, а Людмила объявила Алёше:
— Такого горниста, как он, поискать надо!
— Как кто? — не понял мальчик.
— Как Никита! — ответила девочка. — Он горнить научился, да ещё как! Его Борис Иванович похвалил: «Прирождённый горнист!» Разве ты не слышал? Где же ты был тогда?
Дома Алёша выгладил галстук горячим утюгом. Мать встревожилась:
— Палёным пахнет! Не горим ли мы?
— Ничего, — успокоил отец. — Старается человек.
Ложась спать, Алёша положил галстук под подушку, а ближе к утру ему приснился Дворец пионеров. В нём не было ни души. Луна заглядывала во все окна и блестела на паркете. Мальчик остановился у знакомого зеркала. Рядом со своим отражением в стеклянном озере, оправленном в золотую раму, он увидел людей в напудренных париках и не удивлялся: так и должно быть, потому что ничто не исчезает бесследно, как и луч света.
Кто это там? Что за люди?
Стекло быстро запотело от Алёшиного дыхания, и никого не стало видно.
Рукавом Алёша чисто-начисто вытер зеркало. Близко от себя он увидел девочку его лет — простоволосую, в длинном белом платье и с медными пряжками на башмаках.
Девочка улыбнулась пухлыми губами.
— Здравствуйте, сударь, — сказала она. — Меня зовут Софья. А вас?
— Ох ты, имя-то какое! — обрадовался мальчик. — А меня Алексеем.
И спросил с надеждой:
— А на «ты» нельзя?