Жаба с кошельком

Донцова Дарья

– Марго вовсе не толстая, – заявил Федор, – у нее прекрасная фигура, как раз в моем вкусе, легкая пышность!

Стокилограммовая Марго стала красной-красной и схватилась за стакан с минералкой. Я слегка растерялась: что у нас происходит в доме?

– Согласен, – с жаром подхватил Кеша, – у женщины должно быть что-то такое, тут и здесь!

– Правильно, – кивнул Дегтярев, – мне тоже так кажется, что лыжная палка не вызывает никаких эмоций!

Я уставилась на полковника. Скажите, пожалуйста! Кто бы мог подумать, что женщины

вообще способны вызвать у него какие-то эмоции!

Зайка оглядела стол, было видно, что ее мучают сомнения, но потом она уцепила кусок кулебяки и сообщила:

– Не так уж и страшно носить тридцать восьмой размер.

– У меня шестьдесят второй, и ничего, – встряла не к месту Марго.

Зая отложила пирог и уставилась на парикмахершу:

– Пусть Оля не обижается, но ей далеко до вашей красоты, милая Марго, – протянул Федор.

Заинька вновь схватила кулебяку, запихнула ее в рот и вдруг спросила:

– Федор, вы всерьез насчет красоты?

– Конечно, – изумился рароэнтолог, – мне на жизненном пути еще не встречались такие удивительные женщины, как Марго!

Я затаила дыхание: ну и ну! Полковник и Кеша, разинув рты, глядели на Федора. Марго, вспотев от смущения, пробормотала:

– Ну что вы, Федор, тут помоложе и поинтересней девушки присутствуют, я так, старая калоша!

«Академик» со стуком опустил ложку в тарелку.

– Никогда не мог понять мужчин, охотящихся за нимфетками. Может, покажусь вам безнадежным идиотом, но в первую очередь я ценю женщину как собеседницу, друга, человека, который может направить, дать совет, предостеречь от ошибок. Такой была моя мама, после ее смерти я чувствую себя неприкаянным.

Теперь челюсть отвисла у Марго. В столовой наступила тишина, прерываемая лишь мерным сопением Хучика. Я покосилась на мопса: уж не заболел ли он? Все собаки, как обычно, устроились у стола в надежде на то, что им перепадут сладкие кусочки, а Хуч отчего-то отполз в самый дальний угол дивана. Внезапно Зайка встала, прихватила горсть конфет и, сказав:

– Похоже, мне следует пересмотреть кое-какие свои принципы, – ушла из столовой.

Кеша вскочил и схватил «академика» за плечо.

– Федя, умоляю, поживи у нас еще, ты удивительно действуешь на Заю! Да она на человека стала похожа, просто расцвела, неужели есть начнет! И рыдать прекратила.

«Академик» кивнул:

– Я не зря думал над заклинанием, конечно, не удалось лишить Ольгу аппетита, но кое-какой успех есть. А насчет пожить… – Он покосился на Марго и продолжил: – Да с огромным удовольствием!

Глава 22

Около полуночи Маня заглянула ко мне.

– Хуч заболел.

– Ты уверена? – забеспокоилась я.

– Ну, конечно, – протянула девочка, – только немного непонятно.

– Что тебя насторожило?

– Он отказался от ужина, даже не притронулся к рису с курицей.

Наши собаки едят не сухой корм, а кашу с мясом,

суп, творог, йогурты, пьют обезжиренное молоко, кефир, простоквашу. Еда всем подается одинаковая, разнятся лишь порции. Банди и Снапи получают «пайки» в тазиках, Черри в миске, Хучик в плошке, а Жюли в розетке. И все, кроме Хуча, очень довольны. Мопс же считает подобное положение вещей несправедливым, он ощущает в себе силы на то, чтобы слопать порции Банди и Снапа, причем обе вместе. Но злые хозяева, помня о том, что ожирение – верный путь к скорой смерти, совершенно не считаются с желаниями мопса. Для Хучика момент, когда перед носом возникает еда, самый сладкий за весь день. От риса с курицей он не отказался бы никогда. Неужели ему так плохо?

– Эй, Хучик! – крикнула я.

Мопс мигом явился на зов.

– Смотрится совсем здоровым, – пробормотала я.

– То-то и оно! – воскликнула Маня. – Температура нормальная, нос холодный и влажный, глазки чистые, ушки тоже, и вообще, он только что за Жюли гонялся, все как обычно, только ужинать отказался.

Я посмотрела на Хучика и сказала:

– Не о чем пока волноваться, собаки иногда устраивают себе разгрузочные дни, они умней людей. Мы едим бесперебойно, даже тогда, когда не надо, а животные умеют сдерживаться.

– Согласна, – кивнула Маня, – только это не про Хуча. Что-то до сих пор ему не приходило в голову посидеть на диете.

– Давай подождем до завтра и, если утром он не кинется к мискам, вызовем врача, – предложила я.

На том и порешили. Ночь у нас прошла совершенно спокойно. Мопс прохрапел у меня под одеялом, и я подумала, что все в полном порядке. Но утром Хучик опять отказался от корма, глянул на творог и поковылял прочь. Зная, что он не слишком любит молочные продукты, я открыла холодильник, достала оттуда батон свежайшей «Докторской» колбасы, отрезала кусочек и крикнула:

– Хучик, на!

Мопс медленно пришел назад, понюхал розовый кружочек раз, другой, третий, потом отвернулся. На его складчатой морде появилось выражение отвращения. Хуч чихнул, потом сел, наклонил голову набок, затем встал, послышались квакающие звуки.

Я схватила телефон. Похоже, он и впрямь заболел, отказался от еды, а теперь еще его и тошнит!

Несмотря на то, что на улице пылала жара, я поехала в ветеринарную клинику, закутав мопса в плед. У подъезда нас встретил Дениска и сказал:

– Только спокойствие, сейчас возьмем все анализы, сделаем УЗИ и тогда посмотрим.

Хучик стоически вытерпел неприятные процедуры, даже не подумал особо сопротивляться, когда лаборантка стала брать у него кровь.

– Молодец, – похвалил мопса Дениска, потом взял со стола коробочку, вытащил оттуда желтый кругляшок и протянул Хучу: – На, угощайся, заслужил!

Мопс вздрогнул, чихнул и отошел в сторону.

– Ты чего? – изумился Денис. – Это же твои любимые сырные дропсы!

Но Хуч забился под стул и недовольно заворчал.