Жадина платит дважды
Шрифт:
Почерк неровный, и иногда буквы задевают росчерком нижнюю и верхнюю строки. Это указывает на сообразительность и умение вникать в дело, а также честность и порядочность.
– И это все? – удивился лейтенант.
– Еще, пожалуй, то, что никакими особыми болезнями этот человек не страдает. По характеру замкнут, хотя в глубине души, повторюсь, идеалист и романтик. И еще он худощав и в молодости скорей всего был брюнетом. А буквы с сильно вытянутыми росчерками как бы компенсируют малый рост писавшего. Вообще же невысокие люди не дописывают лист до края, переносят слова на другую строку,
– Ты мне не лекцию читай, а скажи прямо: способен он на убийство или нет? – разозлился лейтенант.
– Каждый из нас способен на убийство, – последовал ответ.
Проклиная в душе опера-графолога, начитавшегося Моргенштерна, лейтенант отправился в город. Ему предстояла одна интересная встреча с частным детективом, нанятым в свое время Алиной. Собственно говоря, этот детектив вовсе не был в строгом смысле профессионалом.
Лицензии и прочей чепухи у него не было. Просто время от времени он помогал ради собственного удовольствия попавшим в беду людям.
На пенсию из уголовного розыска он вышел только в прошлом году, и ему пока что было скучно без работы, вот и брался за некоторые дела, которые его чем-то поразили.
Вот и дело Алины заинтересовало старого подполковника.
Телефон этого человека лейтенант получил от того же Никиты. Договориться о встрече не составило труда, едва отставник услышал, что его подопечная погибла, он немедленно согласился встретиться.
Встречу назначили в небольшом кафе неподалеку от дома старого сыскаря.
– Вот что, молодой человек, – сказал подполковник Сенатов, – сразу предупреждаю, мне удалось узнать по этому делу не так уж много. Алина обратилась ко мне всего неделю назад. Я был уверен, что у меня в запасе как минимум месяц. Человек, писавший эти письма, не похож на любителя быстрых и радикальных мер. Можете мне поверить. Я двадцать лет занимался такого рода писаками, и у меня на них выработалось чутье. Я полагал, что автор этих писем – неопасен. Но, как видите, ошибся. Хотя готов был голову дать на отсечение, что психическим расстройством автор писем не страдает. Просто ему зачем-то очень нужно было систематически пугать бедняжку.
Он минуту помолчал.
– Я обратил внимание на адрес, написанный на конверте. Иногда по таким вещам можно определить личность отправителя, – продолжал он. – Адрес, что называется, не написан, а исполнен – по всем законам каллиграфии и деловой переписки. Это указывает на человека не праздного, энергичного, терпеливого и делового.
Подполковник еще немного помолчал и добавил:
– Я поднял свои архивы и проверил, нет, этот почерк мне раньше не встречался. Да и сами письма меня удивили.
– Чем? – поинтересовался лейтенант, думая, что, пожалуй, напрасно потратил время, ничего интересного этот старый гриб ему не скажет.
– Такое впечатление, что их писали два, три, или даже четыре человека, – сказал Сенатов, не замечая удовольствия на лице своего молодого коллеги. – Для маньяка невероятно, так что автор либо просто позаимствовал ряд мыслей из какой-нибудь книжицы, либо ни о каком маньяке и речи нет, а искать нужно среди близких людей Алины, решивших ее разыграть таким жестоким способом.
Спасибо огромное! Лейтенант и сам мог бы прийти
– У нас есть целых два относительно крепких подозреваемых, – сказала мне Мариша, когда мы уселись за столик в кафе, чтобы перекусить после разговора с Никаловским.
– Кто?
– Во-первых, клоун, а во-вторых, наш толстяк режиссер, – глубокомысленно изрекла Мариша.
– А режиссер почему? – удивилась я.
– Что ему мешало после ухода Никиты сесть в свою машину и прикатить на ярмарку? Машину оставил где-нибудь поблизости, а сам пришел к Алине, обманом заставил ее достать ножи и убил.
– Чтобы подставить Никиту? – уточнила я. – Бедная Алина.
– Мы же не знаем, чем она его шантажировала, – сказала Мариша.
Я раскрыла рот и уставилась на Маришу. Такой оборот дела мне не приходил в голову. Но в самом деле, режиссер не производил впечатление страшно богатого, а главное щедрого человека. А Алина требовала у него кольца и серьги с брильянтами и деньги в придачу, и это учитывая, что он недавно подарил ей машину. Значит, либо мы ошиблись, и ночью от Карабаса Алина звонила вовсе не Никаловскому, а кому-то другому. И встречу тоже назначала кому-то другому. Ну а потом этот другой не смог, и она спешно вызвала Никаловского. Но это получалось слишком уж накручено, я вынуждена была это признать. Значит, режиссер богаче, чем кажется на первый взгляд. И тогда напрашивается вопрос, а с чего это он так разбогател? Вроде бы его фильмы бешеным кассовым успехом у публики не пользовались…
– А не последить ли нам немного за режиссером? – предложила Мариша. – Машина у нас теперь есть, слава богу, на таможне попался знакомый мужик – выручил.
А то неизвестно, когда бы я получила ее. Колеса есть, и времени вагон.
Вообще-то это касалось в основном Мариши. Она и в самом деле всегда была свободна, словно ветер. Работать Мариша избегала, уверяя, что от этого портится цвет лица, а теперь необходимость в этом и вовсе отпадала – после развода со своим немецким мужем она должна была получить некоторую сумму денег. А мне, чтобы содержать себя, приходилось работать во всяких разных местах.
Впрочем, нигде я долго не задерживалась. Сейчас я числилась преподавателем в частной гимназии. И сегодня должна была явиться к нашему завучу, чтобы она поручила мне какие-то бумажки и списки, которые я должна представить на подпись в исполком. От этих бумаг зависела чуть ли не судьба гимназии на весь следующий год. Но так как я не явилась, гимназию теперь, наверное, закроют.
А уж меня-то уже точно уволили, и можно было сидеть и не дергаться. Что я и сделала.
В сильную жару лучше всего находиться за городом, где-нибудь возле воды. Но если уж обстоятельства сложились так, что приходится остаться в городе, то неплохо сидеть в кафе под тентом и попивать сок и кока-колу прямо со льда.