Жак-фаталист и его Хозяин
Шрифт:
Чертов сын: «Жак, довольно шуток, уместных или неуместных: я их не терплю».
Черт-отец: «Если он не хочет пить, то это не должно мешать нам. Твое здоровье, крестник!»
Я: «Ваше, крестный! Чертов сын, друг мой, выпей с нами. Ты слишком огорчаешься из-за пустяков».
Чертов сын: «Я уже вам сказал, что не стану пить».
Я: «Если твой отец угадал, то что ж тут такого? Вы встретитесь, объяснитесь, и ты признаешь, что был не прав».
Черт-отец: «Эх, оставь его! Разве не справедливо, чтоб эта тварь наказала его за огорчение, которое он мне причиняет? Ну, еще глоток – и вернемся к твоему делу. По-видимому, мне придется отвести тебя к отцу; что мне, по-твоему, ему сказать?»
Я: «Все, что вам будет угодно, все, что вы сотни раз слыхали от него, когда он приводил к вам вашего сына».
Черт-отец: «Пойдем…»
Он выходит, я следую за ним, мы приближаемся к нашим дверям;
Черт-отец: «Ну, кум, придется простить его на этот раз».
«За что простить-то?»
«Ты притворяешься, будто не знаешь».
«Я не притворяюсь, а просто не знаю».
«Ты сердишься, и ты прав».
«Я вовсе не сержусь».
«Вижу, что сердишься».
«Пусть так, если тебе угодно; но расскажи прежде всего, какую глупость он натворил».
«Три-четыре раза в счет не идут. Встречается кучка молодых парней и девушек; пьют, танцуют, смеются, часы бегут; смотришь, а дома дверь уже на запоре…»
Крестный, понизив голос, добавил:
«Они нас не слышат; но, по чести, разве мы были разумнее в их возрасте? Знаешь ли, кто дурные отцы? Это те, кто забыл про грешки своей молодости. Скажи, разве мы с тобой не таскались по ночам?»
«А ты, кум, скажи, разве мы не вступали в связи, не нравившиеся нашим родителям?»
«Да я больше кричу, чем в самом деле сержусь. Поступай так же».
«Но Жак ночевал дома, по крайней мере, нынче; я в этом уверен».
«Ну что ж, если не нынче, так вчера. Но так или иначе, а ты не сердишься на своего малого?»
«Нет».
«И после моего ухода не накажешь его?»
«Ни в коем случае».
«Даешь слово?»
«Даю».
«Честное слово?»
«Честное слово».
«Все улажено, иду домой…»
Когда крестный был уже на пороге, отец, ласково ударив его по плечу, сказал:
«Черт, друг мой, тут кроется какая-то загвоздка; наши парни – прехитрые бестии, и я боюсь, что здесь сегодня попахивает какой-то каверзой; но со временем все выйдет наружу. Прощай, кум».
Хозяин. Чем же кончилось приключение твоего друга, Чертова сына, с Жюстиной?
Жак. Как должно было. Он рассердился, а она – еще больше; она заплакала, он разнежился; она поклялась, что я лучший из друзей; я поклялся, что она честнейшая девушка в деревне. Он нам поверил, попросил прощения, полюбил нас и стал уважать больше прежнего. Таковы начало, середина и конец потери мною невинности. Теперь, сударь, скажите мне, пожалуйста, какую мораль вы выводите из этой непристойной истории?
Хозяин. Надо лучше знать женщин.
Жак. А вы нуждались в таком поучении?
Хозяин. Надо лучше знать друзей.
Жак. Неужели вы думаете, что среди них найдется хотя бы один, который откажется от вашей жены или дочери, если она захочет завлечь его в свои сети?
Хозяин. Надо лучше знать родителей и детей.
Жак. Ах, сударь, и те и другие во все времена попеременно обманывали и будут обманывать друг друга.
Хозяин. Ты высказал вечные истины, но их не мешает повторять почаще. Каков бы ни был следующий рассказ, который ты мне обещал, будь уверен, что только дурак не найдет в нем ничего поучительного. А теперь продолжай.
Читатель, меня грызет совесть: я приписал Жаку или его Хозяину несколько рассуждений, по праву принадлежащих тебе; если так, то возьми их обратно: наши путешественники не обидятся. Мне показалось, что тебе не понравилось имя Черт. Хотел бы я знать, почему? Это подлинное имя моего тележника; записи о крещении, записи о смерти, брачные договоры подписаны: «Черт». Чертовы потомки, которые теперь держат лавку, зовутся Черти. Когда их маленькие дети проходят по улице, люди говорят: «Вот Чертовы дети». Произнося имя Буль, вы вспоминаете величайшего мебельного мастера, который когда-либо существовал. В округе, где жил Черт, никто не скажет «черт», чтобы не вспомнить при этом знаменитейшего из известных тележников. Черт, имя коего мы читаем во всех требниках начала столетия, приходился ему родственником. Если кто-либо из Чертовых потомков прославится каким-нибудь великим деянием, собственное имя Черт будет звучать для вас не менее внушительно, чем Цезарь или Конде [51] . Дело в том, что есть черт и Черт, как есть Гийом и Гийом. Когда я говорю просто Гийом, то вы не примете его ни за завоевателя Великобритании [52] , ни за суконщика из «Адвоката Патлена» [53] ;
51
Конде – французский аристократический род, боковая ветвь Бурбонов. Здесь речь идет о выдающемся французском полководце, принце Луи II Конде (1621-1686), прозванном «Великим Конде».
52
…завоевателя Великобритании… – Имеется в виду Вильгельм Завоеватель (1027-1087), вторгшийся в 1066 г. в Англию и установивший владычество норманнской знати.
53
«Адвокат Патлен» – трехактная комедия Давида-Огюстена Брюэса (1640-1723), созданная на основе одноименного старинного французского фарса.
54
Лорд Чатам – Уильям Питт («Старший»; 1708-1778) – английский государственный деятель при короле Георге III, руководитель группировки «патриотов» (вигов) в парламенте, сторонников активной колониальной политики. Во время Семилетней войны 1756-1763 гг. способствовал захвату Англией почти всех колониальных владений Франции в Индии и Северной Америке.
Жак. Дело было на свадьбе, брат Жан выдавал замуж дочь одного соседа. Я был шафером. Меня посадили за стол между двумя насмешниками нашего прихода; я имел вид превеликого дурака, хотя и был им в меньшей степени, нежели они думали. Они задали мне несколько вопросов по поводу брачной ночи; я отвечал малость глуповато; они покатились со смеху, а жены этих шутников крикнули им с другого конца:
«Что случилось? Почему вы так веселитесь?»
«Это слишком смешно, – ответил один из них жене, – я расскажу тебе нынче ночью».
Другая, не менее любопытная, задала мужу тот же вопрос, и он отвечал ей таким же образом.
Трапеза продолжается, а вместе с ней вопросы и мои несуразности, взрывы смеха и удивление жен. После трапезы – танцы; после танцев – раздевание супругов, похищение подвязки [55] ; я – в своей постели, насмешники – в своих; и вот они рассказывают женам про непонятное, невероятное обстоятельство, а именно, что двадцатидвухлетний парень, рослый и сильный, довольно пригожий, расторопный и вовсе не глупый, оказался невинен – да, невинен, как младенец, только что покинувший чрево матери, и жены изумляются не меньше мужей. А на другой день Сюзанна подала мне знак и сказала:
55
Похищение подвязки – старинный брачный обычай во Франции: шафера похищают подвязку новобрачной.
«Жак, ты не занят?»
«Нет, соседка; чем могу вам служить?»
«Я хотела бы… хотела бы… – И при этом „хотела бы“ она жмет мне руку и смотрит на меня каким-то особенным взглядом. – Я хотела бы, чтобы ты взял наш садовый нож и пошел в общинную рощу помочь мне нарезать две-три связки хвороста, так как это слишком тяжело для меня одной».
«Весьма охотно, госпожа Сюзанна…»
Беру нож, и мы отправляемся. По дороге Сюзанна кладет мне голову на плечо, теребит меня за подбородок, дергает за уши, щиплет бока. Приходим. Место на склоне. Сюзанна растягивается на одеяле во всю длину, поближе к верху, раздвигает ноги и закладывает руки за голову. Я, работая ножом, нахожусь ниже ее в зарослях; Сюзанна сгибает ноги, прижимая каблуки к ляжкам; согнутые колени приподнимают юбку, а я работаю ножом в зарослях, машу им вовсю, размахиваю вслепую, нередко мимо. Наконец Сюзанна говорит: