Жандарм
Шрифт:
Хлебнул этого дерьма и я. Эпизод сильно напомнил мне приснопамятный случай с девицей за Дунаем. Согласно приказу Езжевского мы располагались на территории Лукьяновского замка, и нас привлекли к конвоированию заключенных, отправляемых в другие города. Правда, охраняли мы их только до вокзала, но и до него доехать надо было. А
63
Настоящие стихи того периода.
Этого «узника» я решил сопроводить лично – слишком эта сволочь меня достала. Да озверел я по-простому. Якимов Михаил Иванович, литератор, прошу любить и жаловать, по совместительству сепаратист, входивший в кружок Потанина [64] и Ядринцева. Самостийник сибирский, твою мать. Смотря, как его волокут, я испытывал лишь одно желание: пристрелить его как собаку. Во время ареста этот скот смертельно ранил Езжевского, и сейчас Михаил Казимирович умирал в госпитале.
64
Потанин Григорий Николаевич (1835–1920) – российский исследователь Центральной Азии и Сибири. Сепаратист, призывавший к отделению Сибири. В реальной истории поставлен памятник.
– Спокойно, Сергей Петрович. – Стоявший рядом Закель жадно затянулся папиросой. – В столице с ним покончат. Только он живым нужен.
– А я спокоен, но, по мне, дело могли и мы закрыть. Выпотрошили бы его в два счета…
– Да я понимаю, но сам видишь, что творится.
– Все, поехали, а то я его приложу ненароком и товарный вид попорчу.
– Угу, смешно, а сейчас он выглядит товарным? – усмехнулся Карл.
Опровергать его я не стал. Избил я его не за то, что он отстреливался, нет. С этим я смирился, мы стреляем в них, они – в нас. Война. Но, узнав, что он собирался отделить Сибирь, я не сдержался. Знакомые ребята немного порассказали, что творилось после распада Союза. Одно дело – читать, а другое, когда тебе рассказывают, что они видели и испытали… И не надо про монолитность империи. В семнадцатом она рухнула не только из-за большевиков, эти господа отличились не меньше.
– Готово, вашбродь.
– Поехали.
Глава 11
Поездка… нет, не так. Шла «нитка». Мы словно вернулись за Дунай: в любой момент этот господин мог бросить в нас бомбу, а этот мастеровой начать стрелять. Люди отворачивались, словно мы были оккупанты, в глазах женщин и детей я замечал испуг и отвращение. Почему? Что случилось с ними? Я не мог понять. Так и ехали. Вот спуск, еще чуть-чуть.
– Все. Осталось самое сложное, – тихо сказал Закель сам себе.
– Точно.
Нас уже ждали, знакомый офицер с парой конвоиров внимательно смотрели вокруг. Начинался самый опасный момент: возле вокзала всегда крутилась масса народа и было невозможно удалить его хоть на время.
– Что это такое?
Визгливый голос резанул по нервам, как бритва. Но поворачиваться нельзя. Палец, лежащий на курке винчестера, чуть дрогнул. Нервы.
– Я тебя спрашиваю, хам!
– Сектор взят, – слышу голос ефрейтора Иванова.
Сука, что делать-то? На пути ребят с арестованным стоит дальняя родственница Толли [65]
65
Толли – губернатор Киева.
– Что случилось?
– Что случилось? Вы еще спрашиваете, что случилось? – буквально прошипела она.
Из ее монолога я понял, что мы не дали ей пройти. И теперь она вынуждена ждать, пока эти жандармы очистят ей путь. Но это вкратце, так на нас вылили ушат грязи под одобрительные ухмылки толпы. Пришлось посторониться, вступать с ней в спор никто не хотел. И эта б… с видом королевы удалилась. Передав арестованного и забрав бумаги о его передаче «из рук в руки», отправились обратно. Всю дорогу мы молчали. А может, все зря? Зря я пытаюсь смягчить будущее? Может, проще плюнуть и пусть эти скоты получат по заслугам? Не знаю.
Нам удалось узнать о партии оружия, закупленной революционерами. Хранить ее предполагалось в Соломинке, у рабочего киевского депо. Наверное, это был второй поворотный пункт, как любят говорить дойчи, шверпункт. Первый – это стрельба Засулич.
– Ну, возьмем мы их. А дальше что? – устало сказал я.
– Как что, суд, – ответил Белый.
– Да здравствует наш суд, самый гуманный в мире.
– К чему вы это?
– Сколько им дадут? И дадут ли? Вон какую вонь пресса подняла из-за этой профурсетки.
– Что, устали?
– Нет. Просто надоело. Давайте прямо: либо мы «работаем», как на войне, либо не стоит и начинать.
– Вы же здесь все кровью зальете.
– А она и так уже ручейком бежит. Я так не умею, когда в меня палят истерички, а мне в ответ нельзя. Вы не беспокойтесь, штатское у нас есть. Тихо возьмем.
– Никого арестовывать не будем, – прервал наш спор Гейкинг. – Это обычные курьеры, и я сомневаюсь, что они много знают. Все, господа, решение мной принято. Довожу до вас, что начальником киевского управления назначен генерал Новицкий Василий Дементьевич. [66] Он прибывает к нам через три дня. Надеюсь, вы успеете подготовиться к его приезду.
66
Новицкий Василий Дементьевич (1837–1907) – генерал-лейтенант отдельного корпуса жандармов.
Без сомнения, решение барона сыграло ключевую роль в разгроме киевских социалистов. А неизвестный мне агент, который сообщил об оружии, не был раскрыт моими непродуманными действиями.
К визиту генерала мы успели подготовиться, как говорится, «два раза». Все, что должно блестеть, – блестело, новая форма, пошитая Гринбергом, была в идеальном состоянии. Я колебался, но в конце концов решил встретить Новицкого в «полном боевом». И не прогадал. Идя вдоль замершего строя, он с удовольствием разглядывал стоящих осназовцев.
– Молодцы, благодарю за службу!
– Рады стараться, ваше высокопревосходительство!
Обойдя наши помещения, он остался доволен. Особенно порадовал его часовой у нашего арсенала.
– Поручик, а почему вы одеты не по уставу? – задал он ожидаемый мной вопрос.
– Ваше высокопревосходительство, данная форма удобна и осназу разрешена.
– Ладно, разрешена так разрешена, – усмехнулся он. – Главное, вы в ней орлами смотритесь, получше даже армейцев.
Вот так, благодаря исконной вражде с армией, отряд сохранил удобную и красивую форму.