Жандарм

Семин Никита

— Случилось. Но я бы хотел это обсудить не здесь.

— Конечно, — легко согласился Алексей Георгиевич. — В моем кабинете вам будет удобнее?

— Вполне.

— Тогда прошу за мной.

Знакомые по прошлому посещению коридоры в этот раз показались мне более шумными. И не из-за посетителей, а благодаря самим господам жандармам. Офицеры только пришли на работу и многие стояли в коридорах, общаясь между собой. Кто-то рассказывал, как провел вечер в обществе прекрасной дамы. Один хвалился успехами сына, который был учеником портного.

Трое молодых поручиков тихо перешептывались с серьезными лицами, бросая на окружающих настороженные взгляды и тут же замолкая, когда кто-то проходил мимо.

Дойдя до кабинета Рыкова, мы зашли внутрь и Алексей Георгиевич гостеприимно указал мне на стул для посетителей. Сам же сел за свой рабочий стол, снял фуражку и облокотившись на столешницу, вежливо попросил:

— Рассказывайте.

— Так уж сложилось, что с моим дедом у нас вышла размолвка, и я вынужденно покинул его в том, в чем находился в тот момент.

— Что-то серьезное?

— И да и нет. Для меня — безусловно, но ничего криминального там не было. Просто у него были на меня планы, которые мне категорически не нравятся.

— Вот как? Небось, матримониальные? — с понимающей улыбкой покивал жандарм.

— В точку, — улыбнулся я. — Поэтому я хотел бы как можно скорее убыть в Москву на обучение, про которое вы говорили при нашей прошлой встрече. Это возможно?

— Да, как раз сегодня должен прийти ответ из главного управления. Наши телеграфисты работают постоянно, даже ночью, но думаю, раньше обеда ждать ответа на мой запрос не стоит.

— То есть, вы пока даже не знаете, одобрят ли мою кандидатуру? — напрягся я.

— О, за это не переживайте, — усмехнулся Рыков. — Одобрят! В этом я уверен. Но бюрократия такая штука, что пока мой запрос удовлетворят, пока внесут вас в реестр, затем отдадут бумаги в бухгалтерию для постановки на довольствие и выдачу путевых... Все это требует времени. Наша служба еще одна из самых оперативных в этом плане! — со значением он поднял палец вверх. — Но подождать придется, — опустив руку, вздохнул жандарм.

Повисло неловкое молчание. Я не знал, что мне делать до обеда и где провести время. Рыков похоже думал, как меня поделикатнее выпроводить, но так, чтобы я не обиделся и не решил вернуться к деду. Эту неловкость разорвал звук моего бурчащего живота.

— Вы голодны?

— Да.

— А, ну да, — вспомнил Рыков начало нашего разговора. — Уходили второпях. Но не осталось ли у вас дома что-то ценное для вас? Может нам прямо сейчас съездить в ваше родовое поместье? Думаю, узнав, что вы идете на службу в наше ведомство, Борис Леонидович не станет противиться и даст вам возможность собраться нормально? Заодно потом и перекусим.

— Это... — задумался я на мгновение над реакцией деда, после чего расплылся в довольной улыбке, — отличное предложение.

Мысль о том, как старик будет в бессилии смотреть, как его «внук» уплывает из его рук, пришлась мне по душе.

До поместья мы добрались

на конке, и я впервые узнал стоимость общественного транспорта в этом мире. Пять копеек. Всего. В этом ракурсе положенный мне пансион по ранению в пятьдесят рублей уже не казался малой суммой.

Вопреки моим ожиданиям, деда я даже не увидел. К ограде вышла Любава, спокойно проводила меня в дом до моей комнаты, а когда я не выдержал и спросил, где старик, ответила, что в кабинете следит за заменой окна. Может и к лучшему, что мы не встретились. Зато когда я собрал свою одежду из шкафа и немногие личные вещи из ящиков стола в принесенный той же Любавой чемодан, ко мне заглянула Катя.

— Гриша! Что у вас вчера вечером с дедой случилось? Почему ты сбежал? Это из-за дуэли?

— Нет, — покачал я головой, не желая вдаваться в подробности.

— Так что все же произошло? — вцепилась она в мою руку с чемоданом, повиснув на ней и с мольбой посмотрев мне в глаза.

На ее ресничках заблестели капельки влаги. Я тяжело вздохнул и поставил чемодан. Обижать девочку не хотелось. Это не старикан, что видит во мне лишь инструмент для достижения своих целей. Она искренне любит меня, хоть и не знает, что я уже не ее брат.

— Кать, я уезжаю в Москву. Буду жандармом. Думаю...

— Из-за этого? — тут же перебила она меня. — Но ведь быть жандармом — фу! Ты сам их недолюбливал раньше и руки не подавал!

А вот это было неожиданно. С чего это у прошлого Григория было такое презрительное отношение к службе Рыкова? И только ли у одного Григория так? Если вспомнить, Алексей Георгиевич даже не надеялся на мое согласие, когда предлагал поступить к ним. Не создаст ли это мне проблем? Или... дело в том, что жандармы имеют право «трясти» дворян, а не только обычных крестьян и мещан, как полиция?

— Все изменилось, — несмотря на промелькнувшие мысли, с ответом я медлить не стал. — Извини, но мне нужно идти. Меня ждут.

— Ты ведь не навсегда уезжаешь? Будешь нас навещать? — прежде чем отпустить меня, требовательно спросила Катя.

— Конечно, — не стал я обманывать ее ожиданий, хотя сам совсем не был уверен, что когда-нибудь захочу сюда вернуться. — Как будет возможность — обязательно вернусь!

— Береги себя, — чмокнула сестра меня в щеку, после чего я наконец-то смог покинуть поместье.

Мне повезло, что в ящике моего стола кроме писем, фотографий и записей из академии нашлась и пара денежных купюр. Кредитные билеты, как было написано по центру купюр, номиналом в 1 рубль. Обе купюры выпали из записей, когда я перекладывал их в чемодан, и стали для меня приятным сюрпризом. Как я понял, мой предшественник использовал их вместо закладок. Ну а я применю по прямому назначению! А то уж я грешным делом собирался у Рыкова просить занять. Да и стоит узнать, где и как свой пансион по ранению получать нужно. Но это потом, а сейчас нужно дождаться ответа из главного управления жандармерии.