Жангада (иллюстр.)
Шрифт:
— И мы привезем их в провинцию Пара,— присовокупил Маноэль,— а там и своих предостаточно!
Не задерживаясь на ночь у этих берегов, жангада отчалила.
От Лорето Амазонка слегка поворачивает на юго-восток и течет между островами Арава, Куяри, Урукутео. Отсюда жангада поплыла по темным водам левого притока Кажару, сливающимся со светло-желтыми струями Амазонки. Вечером двадцать третьего июня, пройдя устье Кажару, плот тихо заскользил вдоль большого острова Жахума.
Ясный закат на безоблачном небосводе предвещал дивную тропическую ночь, каких не знают в умеренном климате. Легкий ветерок
На левом берегу острова угадывались черные силуэты деревьев. Вот прямые, точно колонны, стволы копаюсов, заканчивающиеся зонтиками-вершинами; вот купы сандисов, из которых добывают густой и сладкий млечный сок, пьянящий, как вино; вот несколько винных деревьев высотой до восемнадцати футов, с трепещущей от малейшего ветерка листвой. Воистину можно сказать: «Какая чудная поэма эти амазонские леса!» И добавить: «Какой торжественный гимн эти тропические ночи!»
Слышались последние вечерние песни лесных птиц: бентивисов, подвешивающих свои гнезда на прибрежном камыше; местных куропаток ниамбу — их песенку из четырех нот повторяют многие пернатые подражатели. Жалобно стонали камичи, кричал зимородок, отвечая на прощальные крики своих собратьев, звонко голосили канинде. Но уже прикорнули в ветвях жакетибы и попугаи ара — их яркие краски погасила спустившаяся ночь.
Команда жангады отдыхала, оставаясь на своих местах. Лоцман стоял на носу, его высокая фигура едва проступала в сгустившемся мраке. Вахтенные застыли в неподвижных позах с длинными шестами на плече, напоминая татарских всадников. Бразильский флаг на носу жангады неподвижно повис на древке: у ветра не хватало силы его развернуть. В восемь часов с колокольни маленькой часовни раздались три удара колокола, возвещавшие начало вечерней молитвы. Затем пробило еще два раза по три удара. Спустя короткое время частый перезвон возвестил окончание вечерни.
Между тем семья Гарралей вышла, как всегда, на веранду подышать свежим воздухом после жаркого июньского дня. Жоам больше молчал, слушая оживленное щебетание молодежи, пока не приспело время ложиться спать.
— Ах, как хороша наша река, наша красавица Амазонка! — воскликнула Минья, не устававшая восхищаться могучим водным потоком.
— И правда, несравненная река,— отозвался Маноэль,— я тоже оценил ее гордую красоту. Сейчас мы плывем по ней, как плыли некогда Орельяна и Лакондамин, и я не удивляюсь теперь, что они оставили нам столь восторженные описания.
— Кстати, не очень правдоподобные,— вставил Бенито.
— Брат,— одернула его Минья,— не смей говорить дурно о нашей Амазонке!
— А я и не говорю о ней дурно, сестренка, хочу лишь напомнить, что о ней сложено немало легенд.
— Да, много, и среди них есть чудесные!
— Что это за легенды? — спросил
— Чему же тогда вас учат в беленских школах? — поддела его Минья.
— Теперь я вижу, что ничему! — со смехом признался Маноэль.
— Как, сударь? — спросила Минья с напускной строгостью.— Вы не знаете старых преданий? Например, о том, что на Амазонке время от времени появляется громадный змей Миньокао и что вода в реке поднимается или убывает, смотря по тому, ныряет змей или выходит из воды, так он велик!
— А вы сами видели когда-нибудь этого диковинного Миньокао? — спросил Маноэль.
— Увы, нет!— вздохнула Лина.
— Какая досада! — огорчился за нее Фрагозо.
— Есть у нас еще Маэ д'Агуа,— продолжала Минья,— прекрасная, но страшная женщина: она завораживает взглядом и увлекает в реку неосторожных путников, вздумавших поглядеть на нее.
— О, Маэ д'Агуа в самом деле существует! — воскликнула простодушная Лина.— Говорят, она бродит по берегам реки, как русалка, но, стоит к ней подойти, тотчас исчезает.
— Ну что ж, Лина, когда ты ее увидишь, тотчас позови меня,— пошутил Бенито.
— Чтобы она вас схватила и утащила на дно? Ни за что на свете!
— Она этому верит! — вскричала Минья.
— Но ведь верят же многие и в ствол Манао,— Фрагозо, как всегда, вступился за Лину.
— Ствол Манао? — удивился Маноэль.— Никогда не слышал про такое диво!
— Господин Маноэль,— начал цирюльник с комической важностью,— было бы вам известно, что есть или, как говорят, был когда-то, ствол турумы, который каждый год в одно и то же время спускался вниз по Риу-Негру, останавливался на несколько дней в Манаусе, а затем отправлялся дальше, в провинцию Пара, заходя по пути в каждую гавань, где туземцы благоговейно украшали его флажками. Доплыв до Белена, он останавливался, поворачивал назад, поднимался вверх по Амазонке, затем по Риу-Негру и возвращался в свой лес. Как-то раз его хотели вытащить на берег, но река забурлила, разлилась и ствол не отдала. В другой раз капитан какого-то судна, зацепив багром, попытался тащить его за собой на буксире. Но и на этот раз река разгневалась, оборвала канат, и ствол чудесным образом скрылся.
— А что с ним было потом? — спросила юная мулатка.
— Говорят, в последний раз он сбился с пути,— ответил Фрагозо,— и, вместо того чтобы подняться по Риу-Негру, поплыл дальше по Амазонке и пропал.
— Ах, как бы мне хотелось его увидеть! — мечтательно воскликнула Лина.
— Если мы эту диковину встретим,— сказал Бенито,— мы посадим на нее Лину; ствол увезет ее в свой таинственный лес, и она сделается сказочной наядой.
— А почему бы и нет! — задорно ответила девушка.
— Вот сколько у вас легенд! — проговорил Маноэль.— Должен сказать, ваша река их вполне достойна. Но есть правдивые истории. Я знаю одну такую быль, и если бы не боялся вас опечалить — она очень грустная,— то рассказал бы.
— Ой, расскажите, господин Маноэль! — вскричала Лина.— Я так люблю истории, от которых хочется плакать!
— А разве ты умеешь плакать, Лина? — спросил Бенито.
— Умею, но только сквозь смех.
— Ну, тогда рассказывай, Маноэль.