Жанна д'Арк
Шрифт:
Этот день 18 июня стал днем самой большой победы, одержанной Жанной, и на этот раз не во время штурма, как при снятии осады с Орлеана, но в открытом ноле. Именно сражение при Пате является истинным повторением Азенкура; как и 8 мая. 18 июня является самой знаменательной датой военных побед, которыми мы обязаны Деве. Жан Вейврэн описывает удивительный поворот событий, в которых он участвовал лично. За авангардом находились основные силы под предводительством Фальстолфа, Талбота, некоего Томаса Раместона и других.
Цепь случайностей? злосчастных для англичан – нарушила этот прекрасный порядок: авангард, предупрежденный о приближении французов, расположился вместе с повозками с продовольствием и артиллерией "вдоль изгородей, находившихся около Пате"; затем Талбот занял место там, где, как он считал, должны были пройти французы, "полагая, что он сможет
"Непреклонно и неотвратимо шли французы на врага, которого они еще не могли видеть, и не знали, где точно он находился, когда вдруг случайно дозорные, ехавшие впереди, увидели, как из леса выбежал олень и припустил в сторону Пате; он вклинился в английский отряд. Раздались громкие крики, а французы не знали, что враг так близко".
Благодаря оленю, ниспосланному Провидением, французы поняли, где стоит противник. Дозорные помчались предупредить свои отряды, сообщив им, что "наступило время потрудиться". Схватка началась до того, как в полнейшем беспорядке отряды англичан смогли соединиться. Отряды авангарда, видя, что к ним сломя голову мчится капитан Фальстолф, подумали, "что все пропало, а отряды бегут. Поэтому капитан, несший белое знамя авангарда, решив, что так оно и есть, вместе со своими людьми обратился в бегство, и они отступили от изгороди". В это время Фальстолфа и его солдат также охватила паника. "И ему было сказано в моем присутствии, – заявляет Жан Вейврэн, – чтобы он сам о себе позаботился, так как они проиграли битву". Действительно, в другом отряде был только что взят в плен Талбот; все это вызвало смятение и беспорядочное бегство.
"И уже французы, участвовавшие в схватке, могли вволю убивать или брать в плен, как им заблагорассудится; и в конце концов англичане потерпели полное поражение при малых потерях со стороны французов".
Бастард Вейврэн разделил судьбу Фальстолфа, бежавшего к Этампу и Корбею.
Было убито только трое французов, потери же английской стороны бургундский хронист оценивает в 2000 человек, и Вейврэн заключает:
"Так французы добились победы в местечке Пате, где они провели целую ночь, возблагодарив Господа Нашего за такой прекрасный исход дела…По имени этого местечка сражение вечно будет носить имя "день Пате".
Удивительный день, вызвавший переполох даже в Париже. Как только стало известно о победе при Пате, парижане подумали, что "теперь арманьяки нападут на них, усилили караулы и начали укреплять крепостные стены".
Но не в Париж намеревается Жанна направить королевскую армию, собранную в Жьене, к тому времени она могла насчитывать около 12 000 воинов. После сражения король, отныне уверовавший в правоту Жанны, решил направиться в Реймс. Он начал рассылать приглашения, как тогда полагалось, добрым городам своего королевства, а также вассалам, тем, кого называли пэрами, – светским и церковным, – которые должны были присутствовать на церемонии коронации и участвовать в ней. Среди них был герцог Бургундский. Жанна сама послала ему письмо – к сожалению, теперь утерянное, – в котором призывала его приехать дать клятву верности королю Франции. Другое письмо, продиктованное ею, сохранялось в наших архивах до пожаров второй мировой войны; в этом письме жители Турнэ приглашались в Реймс: "Клянусь моим древком, я в целости и сохранности доведу милого короля Карла и его приближенных до Реймса, и он будет там миропомазан". Если верить Персевалю де Кани, хронисту герцога Алансонского, состоявшему в то время у него на службе, Жанна была чрезвычайно раздосадована этой новой отсрочкой, испытывающей ее терпение: одиннадцать дней прошло с победы при Пате до выезда из Жьена. И правда, король отправился в путь лишь 29 июня, "и раздосадованная (Дева) уехала и два дня до отъезда короля провела в полях".
По правде говоря, с точки зрения стратегии этот выезд в Реймс бы совершеннейшей бессмыслицей, так как предстояло пересечь районы, где хозяйничали бургундцы.
Дорога в Реймс
На бургундский гарнизон натолкнулись при первом же переходе, 20 июня в Оксере. В течение трех дней шли переговоры между королем и горожанами, которые в конце концов поставили армии продовольствие и, будучи людьми осторожными, заявили, что "окажут королю такое же повиновение, как города Труа, Шалон и Реймс".
Говорить о Труа означало напомнить о городе, где король Англии Генрих V [52]
52
Генрих V (1387 – 1422) – английский король с 1413 г., сын Генриха IV, основателя династии Ланкастеров на английском престоле, пришедшего к власти в результате государственного переворота и свержения последнего короля из династии Плантагенетов, Ричарда II. Генрих V начал принимать участие в управлении государством еще при жизни своего отца. Одной из его главных забот после прихода к власти было стремление умиротворить многочисленных представителей английской аристократии, недовольных ланкастерским правлением. Надежным способом могла бы стать успешная война, которая принесла бы новые земли и добычу. Поэтому Генрих V решительно стремился к возобновлению военных действий во Франции. Удачная кампания в Северной Франции, победа в сражении при Азенкуре и, наконец, договор в Труа (см. прим. 26) сделали его на некоторое время популярным правителем, полководцем и политиком в глазах широких слоев английского общества. Однако последние два года перед своей внезапной кончиной Генрих V провел в состоянии глубокого разочарования и сомнений в успехе избранного пути укрепления положения Ланкастеров в Англии. Возможно, их исток крылся в отчетливом понимании Генрихом V сомнительности его прав на английский престол. Ланкастеры были потомками третьего сына Эдуарда III, в то время как оставались живые представители дома Йорков – потомки второго его сына.
"Законопослушные французы! Выходите встречать короля Карла, и да не будет на вас вины, и не опасайтесь ни за свою жизнь, ни за свое добро, если вы так поступите; если же вы так не сделаете, я обещаю вам и заверяю вашей жизнью, что мы войдем с помощью Божьей во все города, которые должны по праву принадлежать святому королевству, и установим там добрый прочный мир, кто бы ни выступал против нас. Поручаю вас Богу, и да хранит Он вас, ежели Ему будет угодно. Ответьте кратко".
Получив это решительное письмо, обеспокоенные горожане Труа задались, как и жители Оксера, вопросом: как поведут себя жители Реймса и других городов? Одного за другим посылают гонцов; уполномочили также вести переговоры некоего францисканца, брата Ришара, пользовавшегося репутацией в высшей степени благочестивого человека. Жанна не без иронии упомянет о его приезде: "Когда он пришел ко мне, он стал, приближаясь, все кругом осенять крестным знамением и окроплять святой водой; и я сказала ему: "Подходите смелее, я не улечу!" Она начала уже привыкать к подобным заклинаниям злых духов!
На самом деле положение армии было критическим. Не хватало продовольствия, в городе стоял сильный бургундский гарнизон, и, как всегда, мнения капитанов о том, что следует предпринять, разделились. Орлеанский Бастард рассказывает, что Жанне снова пришлось вмешаться:
"И тогда пришла Дева, и вошла в Королевский совет, говоря следующие слова или примерно такие: "Благородный дофин, прикажите, чтобы ваши люди пришли и осадили город Труа, и не затягивайте Совет, потому что, во имя Бога, не пройдет и трех дней, как я введу вас в город Труа любовью, или силой, или храбростью и лживая Бургундия будет этим поражена".
Сказав это, Жанна принялась расставлять войска и артиллерию вдоль крепостных рвов, "и она так хорошо потрудилась этой ночью, что на следующий день епископ и горожане, дрожащие и трепещущие, выказали повиновение королю".
Другой очевидец событий, Симон Шарль, уточняет, что Жанна развернула свое знамя.
"За ней следовало множество пеших людей, которым она приказала приготовить охапки хвороста, чтобы заполнить рвы. Они сделали много вязанок, и на следующий день, дав сигнал бросать хворост в рвы, Жанна кричала: "На штурм!" Видя все это и опасаясь штурма, жители Труа решили обговорить с королем договор. И король пришел к соглашению с жителями города и с большой торжественностью вошел в Труа; Жанна, несущая свое знамя, ехала рядом с королем".