Жар ночи
Шрифт:
— Значит, в жертву нужно принести меня, — без обиняков заключила Джулиана.
Маркиза вздрогнула, будто получила пощечину.
— Но чем же ты жертвуешь, доченька? Синклер уже лишил тебя невинности… Неужели ты думала, что можешь скрыть это от собственной матери? Я слишком хорошо тебя знаю.
— Маман, я тебя прошу…
— Тебе еще повезло, что в tonне шушукаются, формально ли ты его любовница или на деле. Мне этот парень нравится, не скрою, но ждать предложения от Синклера — это по меньшей мере наивно. Лорд Гомфри
Она не верила своим ушам. Мама знала, что они с Сином любовники! От осознания этого факта ее даже затошнило.
— Отпусти… меня, — только и вымолвила она, вырываясь из материнских объятий. Тут же запутавшись в юбках, она плашмя упала на пол.
Щеки ее при падении обожгло болью, но она радовалась этой боли. Скрежеща зубами, она кое-как встала и побрела к двери.
— Джулиана, подумай сама! — взмолилась маркиза, опираясь на сиденье дивана, чтобы подняться на ноги. — Я не за тем упомянула Синклера, чтобы пристыдить тебя. Просто всякая мать знает, когда ее дочь влюблена. Стоит Синклеру приблизиться к тебе — и ты расцветаешь на глазах! Более того, я видела, как он смотрел на тебя в бальной зале. Он возжелал тебя, а учитывая его репутацию, исход был предрешен.
Джулиана закрыла лицо руками. Она не питала иллюзий относительно мнения великосветских дам о своем любовнике, однако допустить, чтобы мать опошляла их преисполненные нежности чувства, она не могла.
— Теперь я тебя понимаю, маман. Ты рассудила так: если уж я согласна быть шлюхой для одного мужчины, то почему бы не сделать меня шлюхой для другого? Тем более семье от этого будет прок!
— Нет! — вскричала ее мать, краснея не то от возбуждения, не то от запоздалого стыда. — Ты перевираешь мои слова, и это очень жестоко с твоей стороны! Да, я тебя подвела. Я знаю об этом, я заслужила твою ненависть. Но я все же молю тебя: подумай над предложением лорда Гомфри. Если не ради меня, то хотя бы ради сестер.
Джулиана не смотрела на мать, пока шла к двери и открывала ее. Лицо маркизы исказилось: нос распух и покраснел, по щекам струились слезы, хотя она не издавала ни звука. Выглядела она такой же несчастной, какой чувствовала себя Джулиана. Если леди Данкомб хотела, чтобы дочь простила ее, она должна была выждать какое-то время.
Джулиана окаменела.
— Я дам ответ сегодня во второй половине дня. А теперь позволь откланяться, — и, коротко кивнув, Джулиана отвернулась от матери.
— Постой! Куда ты идешь?
Мать шагнула было к ней, но одного взгляда Джулианы было достаточно, чтобы она остановилась.
— Хочу подышать свежим воздухом. Не волнуйся. В карете со мной ничего не случится. Ответ получишь сегодня пополудни.
— Я еще не все тебе рассказала, — эта фраза остановила Джулиану в дверях. — Лорд Гомфри выдвинул несколько условий, которые мы обязаны выполнить. Первое: никто не должен знать о нашем договоре. Tonдолжен пребывать в уверенности, что ты общаешься с графом по доброй воле.
— А второе?
— Ты должна прекратить всяческие сношения
Два часа спустя карета Джулианы остановилась у дома кузена. Покидая мать, она сама еще не знала, куда отправится. В ушах по-прежнему звенели отголоски их бурного разговора; она велела кучеру просто покатать ее по Лондону. Карета почти час кружила по городским улочкам, когда Джулиана наконец огляделась и поняла, где находится. Завидев изысканный фасад «Нокса», она едва удержалась, чтобы не потребовать остановить лошадей.
Поскольку мужчины, в большинстве своем, в клубах бывали чаще, чем дома, Джулиана рассудила, что Син должен сейчас находиться за этими неприступными для посторонних дверьми, хохоча в кругу друзей и обсуждая вопросы, задумываться о которых ей не стоило.
В конце концов она все же, затаив дыхание, позволила кучеру проехать мимо, сокрушаясь, что ей не хватило храбрости сказать Сину, как она в нем нуждается. Но просить его о помощи было бы несправедливо, а главное, она стыдилась последствий маминого азарта.
Нет, она еще не утратила гордость!
Однако, нравилось это Джулиане или нет, ее кузен был последней надеждой на спасение. Кроме того, и в его интересах было не выносить сор из избы.
Подходя к двери, Джулиана напустила на себя подчеркнуто безразличный вид. Эта резиденция некогда принадлежала ее семье. Всякий раз, когда родители уезжали в Лондон, девочек оставляли в Айверс-холле, потому величественная городская постройка не будила в ее сердце столько сладких чувств, как когда-то Айверс-холл. Теперь, впрочем, домом владел ее кузен и имел на то законное право.
— Подожди меня здесь, — сказала она кучеру, который помог ей выбраться из кареты. — Я скоро вернусь.
Слуга уже постучал в дверь — узнать, дома ли маркиз. Дворецкий сообщил ему, что лорд Данкомб будет принимать во второй половине дня, но визитная карточка Джулианы обеспечила ей раннюю аудиенцию.
Когда она вошла в тускло освещенную прихожую, ее кузен как раз спускался по лестнице. Джулиана сочла эту фамильярность дурным знаком: зачем было утруждать себя, встречая ее у порога, если он мог подождать в гостиной, куда ее препроводил бы дворецкий?
— Кузен, — начала Джулиана, склоняясь в реверансе, — вы очень хорошо выглядите.
Лорд Данкомб удивленно вскинул брови в ответ на неожиданный комплимент. Отпустив дворецкого, он сложил руки за спиной и принялся расхаживать вокруг нее.
— А вы, кузина, если быть до конца честным, выглядите не очень хорошо. Что же привело вас к моему порогу в столь ранний час?
Да уж, вряд ли кто-нибудь назвал бы этого человека радушным хозяином. Если бы они были близки, он предложил бы ей пройти в гостиную или даже в библиотеку. Но она по-прежнему стояла в прихожей, как незваная гостья. Наверное, было везением уже то, что он вообще согласился ее принять.