Жар-птица
Шрифт:
– Поймите, госпожа Говард: артефакты, имеющие отношение к физикам… в общем, они не пользуются особым спросом.
– Кристофер был не просто физиком.
– Он совершил нечто особенное?
Вздохнув, Карен полезла в сумочку и достала книгу – старомодное коллекционное издание. На обложке стояло имя Робина и название: «Мультиверсум».
– Это часть сделанного им, – сказала она.
– Что ж… – Я замялась, не зная, что сказать. – Очень интересно.
– Он многого добился, госпожа Колпат. Удивительно, что вы почти ничего о нем не знаете. Советую вам почитать. – Положив
– Понятно, – сказала я.
Карен достала чип.
– Хочу показать вам и другие предметы. Вы не против?
– Нет, конечно.
Я вставила чип в проектор. Перед нами появились две лампы.
– Сделаны по его заказу, – пояснила Карен. В лампах не было ничего выдающегося – обычные гибкие лампы для чтения: одна черная, другая серебристая. Подтверждающими документами служили две фотографии Робина. На одной он сидел за столом и что-то писал при свете черной лампы, а на другой полулежал на диване с книгой; серебристая лампа находилась у него за спиной.
– У меня много его книг, – продолжала она. – Кристофер их коллекционировал. – Она показала мне несколько томов: в основном труды по физике, несколько работ по философии, пара мемуаров деятелей культуры, «История Вильянуэвы» Дэнфорта. – Проблема в том, что он постоянно оставлял в них заметки. Элизабет говорила, что без них он жить не мог. – Она пожала плечами. – Если не считать этого, книги в превосходном состоянии.
Записи, сделанные знаменитостью, разумеется, повышали ценность книги. Правда, я сильно сомневалась, что о Робине можно было так сказать.
– Есть и другие вещи. Лабораторное оборудование, несколько бокалов…
Все это она тоже показала, но предметы были нестоящими. Я увидела еще несколько снимков: счастливые супруги на фоне звездного неба, рядом с деревом, на дорожке, ведущей в здание, похожее на маленькую виллу.
– Это их дом, – сказала Карен. – На острове Виргиния.
На нескольких фотографиях был один Робин – задумчиво сидящий у окна, откусывающий от фрукта, подбрасывающий полено в огонь. А на одном снимке я увидела две строки какого-то текста.
– Это заключительные фразы «Мультиверсума», – пояснила она.
«Нам остается лишь сделать вывод, что у каждого из нас есть бесчисленное множество копий. Соответственно, мы не умираем по-настоящему, а просто покидаем один из уровней существования».
– Так и не поняла до конца, что это значит, – сказала Карен. – Ах да, совсем забыла.
Появилось фото сверхсветового корабля. На корпусе виднелась часть названия или, может быть, бортового номера, но символы не относились к стандартному языку:
Поскольку на всех кораблях используется один и
– У меня еще есть три подписанных экземпляра «Мультиверсума», а также… – Появилась потертая широкополая шляпа. Элизабет выжидающе посмотрела на меня, затем вздохнула. – Та самая карпатская шляпа, ставшая знаменитой благодаря ему.
Она показала еще несколько снимков – Робин и Элизабет в ярких лучах солнца на веранде собственного дома, Робин на трибуне с театрально поднятой рукой, Элизабет с другой женщиной, помоложе («Это я», – пояснила Говард). Робин принимает награду, Робин пожимает руки студентам, Робин беседует с разными людьми. Больше всего мне понравилась фотография, на которой Робин, сидя в ресторане, поливал салат томатным соусом на глазах у снисходительно улыбающейся Элизабет.
– Он обожал томатный соус, – сказала Говард. – Приправлял им все подряд – картошку, сэндвичи, бобы, мясо. Буквально поливал им блюда.
– Ладно, – кивнула я. – Я вас поняла.
Пора было наконец объяснить, что мы работаем только с артефактами, имеющими отношение к знаменитым местам, событиям или историческим личностям, – а о Крисе Робине в Андикваре почти не слышали. Но я замешкалась, и Карен не преминула этим воспользоваться.
– Взгляните, – сказала она, показывая очередное изображение – живописный портрет Робина и его жены. Темноволосая Элизабет выглядела привлекательно: на таких женщин мужчины неизменно обращают внимание. Несмотря на приятную улыбку, в ее позе и взгляде, направленном на мужа, сквозило нечто формальное. – Она умерла в прошлом году.
– Да, я слышала. Мне очень жаль.
Взгляд ее затуманился.
– Мне тоже. Незаменимая женщина.
Робин идеально подходил на роль безумного ученого из фильма ужасов. Взгляд его, казалось, пронзал меня насквозь. Лысая макушка и одновременно – густые волосы, падающие на затылок. В отличие от Элизабет он даже не пытался принять добродушный вид. Глядя на его лицо, я вспомнила доктора Инато из «Смертям нет числа», который собирался обрушить смертоносный тайфун на курорт, полный отдыхающих.
Еще одна картина маслом изображала несколько музыкальных нот и дату.
– Это первые ноты песни «Свет звезд и ты», – сказала Карен.
Песню я, конечно же, слышала – популярность ее в течение многих лет то росла, то падала.
– И какая тут связь?
Карен удивленно посмотрела на меня.
– Это он ее написал.
– Правда?
– По-вашему, я шучу? – В ее голосе промелькнуло раздражение.
– Вовсе нет, – ответила я. – Музыку или слова?
– И то и другое. У Криса было много талантов.
Что ж, подумала я, может, в этом что-то есть. Может, и впрямь не стоит так быстро отказываться от потенциального клиента. На очередной картине Крис и Элизабет стояли на краю обрыва, над освещенным луной океаном.
– Они жили на острове Виргиния, – сказала Карен. – Я уже говорила?
– Да.
– Великолепное место. Бывали там?
Остров Виргиния находился на другой стороне планеты.
– Нет, госпожа Говард. Боюсь, не было возможности.
Она снисходительно улыбнулась.