Жара в Аномо
Шрифт:
Ник Матье будто слышал тихий, спокойный, откровенно насмешливый голос жующего человека, явственно ощутил щекочущее его дыхание у самого уха, и сладкий хмель, и хрустальные вспышки посуды, и зовущие тени танцующей пары в плывущем баре увидел он, и блаженную лень пансиона, и своды гулкого почтамта, и нору в Шарбатли, и белую каюту теплохода из давно забытой сказки, и такую же, как та, из неотступных грез.
Ночь подмигивала крупными звездами, горячая, душная, как день, вложивший в песок и воздух бесконечный заряд
Он выволок из склада глухо позвякивающий металлом мешок и скрылся с ним в темноте. Появился вновь уже без ноши. Опять нырнул под тент склада, принялся лихорадочно перебирать инструменты.
Гудела, содрогаясь от напряжения, гигантская буровая. У ее подножия, точно призрак, возник крадущийся Ник Матье.
Прислушиваясь к перекликавшимся голосам буровиков, он обогнул насосный блок, семеня на четвереньках, будто по-волчьи, пробрался к тыльной стороне "сарая" и исчез, вскарабкавшись по ребристой его стенке мимо скрытых за парусиной дизелей, где-то наверху.
Спустя несколько мгновений раздался душераздирающий вопль.
47
Сверкающий на солнце лимузин, мягко шурша выбеленными шинами, подкатил к автостоянке международного аэропорта.
Вуд вылез первым. Он поправил галстук и подал руку пожилой даме в строгом твидовом костюме с маленьким цветком на отвороте жакета.
Что-то приказав шоферу, дама взглянула на часы и, прямая как спичка, направилась к приземистому, вытянутому в длину зданию аэровокзала из стекла и алюминия, над которым торчала, ощетинясь антеннами, круглая диспетчерская башня. Вуд торжественно сопровождал ее, поддерживая под локоть.
Вскоре они растворились в толпе встречавших только что приземлившийся воздушный лайнер, что выруливал к краю летного поля, куда катился высокий трап.
Лица Вуда и его спутницы не выражали радостного нетерпения, напротив, были хмуры.
В числе вышедших из самолета пассажиров было трое белых: загорелый солидный господин в светлом шелковом костюме и шляпе а-ля Тироль, худощавый, аскетического вида мужчина с большим портфелем и молодая миловидная женщина в поблекивающем брючном костюмчике и с легкой сумкой через плечо.
В такой последовательности они не спеша спускались по ступенькам, ведущим от серебристого брюха четырехмоторного воздушного корабля к промасленным бетонным плитам тверди, притормаживая пеструю череду ступавших сзади людей и сдержанно улыбались приветствовавшим их пожилой даме и Вуду.
Не совершив рукопожатий, не произнеся и двух слов, даже не задержавшись слегка с приличествующей такому моменту любезностью перед встречавшими, господин в тирольской шляпе подался сквозь аэропортовскую сутолоку прямиком к стоянке автомобилей. Обе дамы, пожилая и молоденькая, составляли его эскорт, в то время как худощавый
Самбонанга отставил стакан, не допив сок, пришлепнул ладонью монетку к исцарапанной клеенке стола и, пожевывая соломину, небрежной походкой зашагал к телефонной кабине, где снял трубку, набрал номер, выждал несколько секунд и негромко сказал:
— Транзитным самолетом компании "Эр-Моритани", рейс двести шесть. С ним другой, худой и невысокий, но с тем же портфелем. Да. И прежняя секретарша. Ожидают чемоданы. Минуты две-три. Слушаюсь.
Повесив трубку, Самбонанга поспешно пересек зал и вышел из аэровокзала.
На привокзальной площади, чуть поодаль от стоянки для частных автомобилей, среди всякого рода служебных автобусов и фургонов, приютилась неказистая с виду машина, в которой, сложив руки на руль, что-то жуя и неотрывно глядя в переднее стекло, сидел меланхоличный человек в комбинезоне явно с чужого плеча. К нему-то и обратился Самбонанга, подбегая:
— Приказано висеть только на корреспонденте. Только на нем.
— А если они прихватят его с собой? — промямлил тот.
— Вряд ли. Слишком честь велика.
— Точно, — вдруг более внятно молвил жующий меланхолик, — вон и его телохранитель пригнал свою машину, тут как тут.
— Что я говорил, — не без самодовольства произнес Самбонанга.
— А если он увяжется за ними?
— Приказано не спускать глаз до особого распоряжения.
— Ты остаешься?
— Да, — сказал Самбонанга, — возникло тут кое-что. Поезжай, они уже тронулись.
Меланхолик в нелепом комбинезоне не то кивнул, не то проглотил прожеванное и включил стартер.
Самбонанга проводил машину взглядом, отдуваясь от ее выхлопного газа, после чего вновь зашагал в алюминиево-стеклянное сооружение, загораживавшее собой ревущее моторами и турбинами летное поле аэродрома.
Проходя через зал к служебному отсеку, он невольно посмотрел в сторону буфета и с некоторым удивлением обнаружил, что прохладительный напиток все еще ожидает его на клеенчатом столике.
В стеклянной коробке аэровокзала было очень душно, несмотря на усердное жужжание кондиционеров.
Самбонанга решительно вошел в служебное помещение, приготовив свой полицейский жетон для представительства и четко помня поручение Киматаре Ойбора, только что полученное от него по телефону.
Самбонанга без труда узнал, что требовалось, и тут же, в секторе закрытой информации и справок, чтобы не забыть, аккуратно записал на клочке бумаги два мужских имени и одно женское Магда-Луиза Янсен.
С сознанием выполненного долга молодой полицейский поспешил в управление, где рассчитывал услышать похвалу из уст учителя, а заодно, если повезет, и разрешение катиться на все четыре стороны до следующего дня.