Жара в Архангельске-1
Шрифт:
— Расстояние для привязки не проблема.
— Мне просто хочется, чтобы ты любил меня, а если вдруг поймёшь, что этого уже нет, скажи мне об этом сразу, чтобы я не мучилась, вот и всё. Я слишком хорошо знаю, что такое не любовь, как это было с Вовкой, например. Я боюсь этого, как огня, постарайся это понять.
— Ага. Прости, если обидел, я спать пошёл, так как сил уже нет,
Вот так и поговорили. На следующий день Даниил просто исчез из инета. А ровно через неделю, то есть шестнадцатого февраля, местное архангельское радиовещание «Сарафан-FM» достигло ушей Оливы, и она узнала, что Даниил встречается с Никки…
Шестнадцатого февраля 2007 года не произошло ни землетрясения, ни наводнения, ни какого-нибудь ещё стихийного бедствия. Радиоточка на кухне бесстрастно бубнила о каком-то очередном заседании Госдумы и о встрече Владимира Путина с какими-то молодыми авторами в Ново-Огарёво. Но этот день в жизни Оливы стал чёрным поворотом её судьбы.
«Предатель… Предатель… Предатель…»
Ярость застилала глаза девушки. Оливе сначала очень хотелось поехать туда и отхлестать по щекам этого урода, который вот так влёгкую променял её непонятно на что; ей хотелось выволочь за волосы эту крысу, которая отняла у неё счастье. Но сознание собственного бессилия (а что она могла сделать, находясь в Москве?), лишь усугубляло ситуацию. Олива уже забыла все те нежные и ласковые слова, которыми каждую минуту мысленно называла она его — в голове крутилось только одно:
«Циник… Подлец… Предатель… Сволочь… Какая же я дура, Господи Боже мой!!!»
Она достала из бара початую бутылку водки, налила в стакан, залпом опрокинула…
«Но неужели всё так плохо? Ладно, пусть так… Он лгал мне про любовь, и про инет-клуб лгал, и про всё, про всё… — плелись мысли в её одурманенном мозгу, — Он предал меня, ушёл к другой… Да, я несчастный человек… Но ведь любил он меня… Было
Олива вспомнила, как они гуляли по набережной, как в подъезде целовались, как он гладил её по волосам, кормил из рук дольками мандарина — и взвыла в голос. Нет, всё пропало, он предал её. Она опять осталась одна… Ну что ж, Олива, финит а ля комедия, кончилась твоя сказочка про любовь. За счастье надо платить — пей теперь водку, лей слёзы. А тем временем твоим счастьем будет наслаждаться другая — ты ведь не подумала, как ей было плохо в то время, когда ты, счастливая, целовалась с ним на мосту и кушала из его рук мандарины? А теперь вы поменялись ролями: всё ведь в нашей жизни закономерно…
Так думала она, облокотившись на стол и безуспешно пытаясь подпереть рукой съезжавшую вниз голову — водка уже дала себя знать. Дома никого больше не было. Лишь заезженная кассета Многоточия надрывалась в старом магнитофоне:
«Больше ничего не будет, больше ничего не будет,Потому что хуже уже некуда…»А на следующий день Олива пошла на работу. Как и всегда. Горе горем, а жевать что-то надо. И обязанности её приходить каждое утро в офис тоже никто не отменял.
«В конце концов, мне и так не на что было рассчитывать, — вновь и вновь думала она по дороге на работу и обратно, — Я далеко от него, Никки близко — конечно, он остался с ней. А мне давно пора было понять, что Архангельск — это мираж, а моё место здесь, в Москве, в этом вонючем метро и в этой толпе. Нравится мне это или нет, но это так».
А люди, которые окружали Оливу в Москве: коллеги по работе, соседи по подъезду, одногруппники в институте — ничего не знали ни про Архангельск, ни про Даниила, ни про Никки. Они не знали, что эта хмурая девушка в старом пальто, робкая и некрасивая, могла быть совершенно другой в той сказке о волшебном городе, которую она сочинила и претворила в жизнь, поэтому считали её неудачницей и очень жалели её.