Жаркая страсть
Шрифт:
— Все обвинения в его адрес — вздор, — объявила Клэрис высокомерно-осуждающие тоном. — Но если епископу угодно настолько неверно судить о преданном слуге церкви и страны, чтобы этим обвинениям доверять, очевидно, что Джеймс — единственный, кто способен их опровергнуть.
Декан Холлиуэлл, сидевший в кабинете Джеймса, осторожно наклонил голову в ее сторону:
— Дело обстоит таким образом, что…
— Что я считаю все происходящее величайшей несправедливостью, — процедила Клэрис, пронзая несчастного декана свирепым взором. —
Декан судорожно вздохнул.
— В подобных делах, леди Клэрис, у церкви имеется свое судопроизводство.
Лицо Клэрис словно окаменело. Но прежде чем она успела поставить декана место, вмешался Джек.
— Возможно, — бесстрастно произнес он, — нам удастся услышать от вас подробности этого судопроизводства?
Как он и надеялся, декан Холлиуэлл был счастлив сделать все, что угодно, в надежде умилостивить разгневанную особу, сидевшую справа от Джека.
— Полагаю, в первой инстанции дело выслушает сам епископ, в своем дворце. Но процедуры те же самые, что и в обычном суде. Будут назначены обвинитель и защитник.
— И кто эти индивиды? — сухо осведомилась Клэрис.
В голосе ее чувствовался холод.
— Насколько я понял, обвинителем будет дьякон, который и обратил внимание епископа на неблаговидные поступки Джеймса.
Клэрис открыла рот, вне всякого сомнения, собираясь высказать свое, не слишком лестное, мнение о дьяконе Хэмфризе, но Джек едва успел вмешаться.
— А защитник? — поинтересовался он.
— Другой дьякон, по имени Олсен, — объяснил декан, явно благодарный Джеку за своевременное вмешательство. — Насколько я понял, декан Сэмюеле сам хотел защищать Джеймса, однако епископ решил, что столь горячая поддержка его главного советника будет несвоевременной.
Покосившись в сторону Клэрис, Джек увидел, как она прищурилась, но, к его величайшему облегчению, промолчала.
А вот Джеймс его тревожил. Сначала он никак не мог поверить, что епископ способен посадить его под домашний арест, но потом смирился и оставил все последующие вопросы Клэрис и Джеку: Джек пытался вытянуть все, что можно, из декана Холлиуэлла, да и Клэрис делала что могла.
Наконец бедняга не выдержал и, невнятно извинившись, сбежал, провожаемый острым взглядом Клэрис. Как только колеса его экипажа прогромыхали по аллее, все трое вернулись в кабинет.
Джеймс медленно опустился в кресло за письменным столом, словно так и не смог осознать происходящее. Он тупо уставился на противоположную стену и погрузился в невеселые мысли.
Хотя Джек мог ему только посочувствовать — два часа назад Джеймс еще не знал, какие тучи собираются на его горизонте, не говоря уже о настоящем урагане, — все же принял сторону Клэрис.
Та металась по кабинету в вихре развевавшихся юбок и пыталась справиться с возникшей проблемой. Необходимо как
— И что теперь? — выдохнул наконец Джеймс, по-прежнему глядя в никуда.
Джек поймал взгляд Клэрис. Она нахмурилась, но тут же небрежно махнула рукой.
— О, ради всего святого, садитесь же! Сейчас не до этикета.
Нуда, а когда несчастный декан был здесь, она самым строжайшим образом придерживалась этикета.
Подавив усмешку, Джек уселся в кресло и снова уставился на Джеймса. Это его битва. И хотя Джек обязательно ему поможет, все же, необходимо знать, что сам Джеймс думает обо всем этом.
— Я еду в Лондон, оповещу семью. Подниму тревогу.
Заявление Клэрис, да еще сделанное не терпящим возражений тоном, заставило Джеймса поднять голову.
— О нет, дорогая. В этом нет необходимости… Уверен, что епископ удостоверится в моей невиновности. Верно, Джек, мальчик мой?
Джек придерживался другого мнения, но за него все объяснила Клэрис.
— Если епископ готов тратить время на всякую чушь, а другие поддерживают его в стремлении устроить судилище, значит, весьма вероятно, что его собьют с толку сфабрикованные доказательства, которые предъявил враг нашего Джеймса.
— Думаю, Джеймс, — вмешался Джек, стараясь смягчить резкие слова Клэрис, — мы должны что-то предпринять.
Джеймс перевел недоуменный взгляд с него на Клэрис. Та остановилась и спокойно посмотрела на Джеймса, который, похоже, успел немного опомниться.
— Нет. Все это буря в стакане воды, вызванная достойной сожаления завистью Хэмфриза. Самым лучшим ответом будет игнорировать ее. Чем меньше бередить рану, тем скорее она заживет.
Клэрис красноречиво поджала губы.
— Нет, Джеймс, эта не заживет! — отрезал Джек. — Если не отразишь эти обвинения и епископ посчитает необходимым покарать тебя за преступления, значит, впереди ждет другой суд, уже светский. За государственную измену.
Джеймс улыбнулся:
— В том-то и дело, дорогой мальчик. Никто в здравом уме и твердой памяти не обвинит Олтвуда в государственной измене.
Клэрис громко фыркнула:
— Ради Господа Бога, Джеймс! Да епископ потому и взялся расследовать дело, что не хочет пачкать имя Олтвудов! Но все же, он устраивает этот суд! Все же начал расследование!
— Но обвинения ложны!
Клэрис уставилась в потолок, чтобы Джеймс не увидел ее раздраженного взгляда:
— Епископ этого не знает. Мало того, не знает, чему верить, а если на суде не будет ни тебя, ни человека, действующего в твоих интересах, он никогда не увидит свидетельств в пользу того, что обвинения ложны. И тогда твое имя будет навеки запятнано.
— И твоя честь тоже, — подхватил Джек. — Клэрис права. Ты нуждаешься в друге, более преданном твоим интересам, чем некий специально назначенный священник, который безразличен к тому, в чем тебя обвиняют. Ты знаешь этого Олсена?