Жаркие горы

Щелоков Александр Александрович

— Надо брать этот… как его… — Томпсон пощелкал пальцами, вспоминая ускользавшее из памяти название.

— Дарбар, — напомнил Каррингтон.

— Да, именно. И тянуть нельзя. Надо с ходу раскручивать операцию. Цель: как можно скорее поставить русским клизму с битым стеклом.

— Пока что я вижу только битое стекло, — заметил Каррипгтон.

— Будет и клизма, — пообещал Томпсон. — Где наши «медведи»? Я хочу заглянуть в их клетку.

— Сперва обед, — возразил Каррингтон.

Сдаваясь, Томпсон поднял вверх руки ладонями

на уровне плеч.

После обеда у штаба их ждал уже знакомый Томпсону лендровер. Возле машины стояли два автоматчика в полувоенной форме, в черных чалмах, с мрачными бородатыми лицами.

— Кто это? — спросил Томпсон.

— Риф-Раф [1] , — ответил Каррингтон.

— Сразу видно — подонки, — усмехнулся Томпсон. — Но меня интересует другое.

1

Рифф-рафф — подонки (англ.)

— Я и не имел в виду подонков, — ответил Каррингтон серьезно. — Того, что слева, сэр, я назвал Риф. Правого — у него еще родинка под глазом — Раф. А вместе это звучит вызывающе. Не так ли?

Оба рассмеялись.

— Все-таки, — сказал Томпсон, — твой юмор для здешних мест просто клад. Сейчас я произнесу эти прекрасные имена.

Он повернулся к автоматчикам. Голосом, полным командирской силы, поздоровался:

— Здравствуйте, рифф-рафф!

Автоматчики, сверкая свирепыми глазами, вытянулись и закостенели.

— Они ни бельмеса, — пояснил Каррингтон и перевел: — Ассялям алейкем, Риф-Раф!

Офицеры прошли к машине. Риф распахнул дверцу и отступил в сторону.

Бен, пропуская Фреда, занял место после него.

«Танк» взял с места хорошую скорость.

Каменистая степь, спаленная солнцем, лежала безжизненная и пустынная. Ветер, жаркий и нервный, дул монотонно и беспрерывно. Он высвистывал унылый мотив, от которого воротило душу. Кругом, куда ни посмотри, стлалась однообразная волнистая пустота, тут и там ряды плешивых холмов. Одинокие смерчи, то и дело вздувавшиеся в разных местах, сметали в кучи сухую полынь, пыль и мусор.

Раф, стиснув руль обеими руками, не отвлекался от дороги. Он вжал ногой педаль газа до самого пола и не ослаблял давления на нее ни на мгновение. Машина летела напористо, яростно, сметая с дороги песчаную крошку.

— Сколько тут? — спросил Томпсон.

— Две мили.

У ворот зоны пришлось остановиться. Путь перегораживала тяжелая балка шлагбаума. Как бы укрепляя ее прочность, в бетонированном гнезде стоял пулемет на треноге. Только когда начальник караула подошел к машине и увидел в ней Каррингтона, он взмахнул рукой. Солдаты, оставив пулемет, пошли поднимать шлагбаум.

Томпсон, приоткрыв дверцу, огляделся. Между холмов за колючей проволокой виднелись очертания небольших домов —

то ли жилых помещений, то ли складов — не разобрать. Справа от дороги белел огромный щит, изрисованный вязью арабских букв. Что написано на нем, Томпсон не спрашивал. Он раз и навсегда усвоил, что там должно быть написано, и знал: так оно и есть. «СОБСТВЕННОСТЬ ВОЕННОГО ВЕДОМСТВА. ПРОХОД И ПРОЕЗД ВОСПРЕЩЕН. ОГОНЬ ОТКРЫВАЕТСЯ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ».

Знал Томпсон и то, что ребята, которым поручают охрану подобных объектов, не любят церемониться, не кричат: «Стой! Кто идет?» Для них главное — нажать на спуск автомата и наблюдать, как отчаянного смельчака — дурак он или просто неграмотный, все равно кто, — рвет на куски метко пущенная очередь.

Сплоховать и не попасть в нарушителя для таких служак означало поставить крест на своей карьере, и они всегда попадали.

Машина неторопливо подкатила к домику, затянутому маскировочной сетью. Томпсон из-за этого и не заметил его на фоне пегой возвышенности.

Въехали на стоянку под специальным навесом. Вышли из машины и с минуту стояли, давая глазам возможность привыкнуть к сумраку, царившему здесь. Томпсон повел носом. Тянуло сильным запахом дыма и жареного мяса.

— Здесь готовят азиатский пир?

— Традиция, — пожав плечами, ответил Каррингтон. — Перед уходом на операцию люди покупают барана и устраивают себе отдых.

— Откуда им известно об операции? — В голосе Томпсона звучало подозрение. — У вас об этом объявляют заранее?

— Успокойся, Фред. Никто ничего не знает. Но люди чувствуют такие вещи нутром.

— Нужно выяснить, у кого такое нежное нутро. Мне оно не очень-то нравится.

— Да не горячись, старина. Ровным счетом ничего криминального. До обеда я сообщил, что приеду. Как считаешь, прибытие шефа и подгонка обмундирования что-нибудь в этом мире значат?

— Хорошо, успокоил.

Они прошли в штабной домик. Раф открыл перед ними дверь и встал с автоматом у входа. Риф так и остался в машине, только приоткрыл дверцу, чтобы сделать полосу обзора для себя пошире.

— Сволочь у тебя дрессированная, — сказал Томпсон, наблюдавший за поведением охраны. — Пожалуй, их можно будет оставить себе.

Десять минут они провели в уединении, наслаждаясь кондиционированным раем. Наконец открылась дверь и в помещение вошел высокий худощавый полковник в пакистанской военной форме. Легко вскинул руку к фуражке с высокой тульей.

— Полковник Исмаил, — представил Каррингтон вошедшего. — Наш большой друг.

— Где ваши «медведи»? — спросил Томпсон, словно забыв о вежливости, какая полагалась при первой встрече.

— В загоне, мистер Каррингтон, — обращаясь к Бену, ответил Исмаил. Его бесцеремонность сильно задела Томпсона.

— Чем занимаются? — снова спросил он.

— Сейчас будем переодевать. Пусть обносят новую форму. Затемно их предстоит увезти на ту сторону.