Жаркие летние ночи
Шрифт:
– Эй, Москва, ты заглядывай на танцы-то, – рядом с закурившим на углу отделения Костей появилась одна из его защитниц, вроде, Светлана.
Правда, по тому, как она нападала на одного из парней, Костя понял, что ей важнее не его защитить, а своего хахаля,
Костя не ответил ей, только неопределенно махнул рукой и двинулся в сторону дома. На танцы он, естественно, больше ходить не собирался. Настроение у него было испорчено, он вдруг особенно сильно осознал, как выделяется на общем фоне, а опускаться до уровня деревенской шпаны он не собирался.
Потихоньку вернувшись домой, он дал себя обнюхать встрепенувшемуся было Полкану и пошел отмываться от засохшей крови, стараясь не сильно греметь умывальником. Рубашку тоже пришлось замочить в холодной воде, ее было банально жалко. Зеркало отразило начавшую опухать бровь, отек, переползающий на левый глаз, расквашенные губы. Одно радовало – нос ему сломать не успели.
Голова трещала, так что он потихоньку шуровал в аптечке, пытаясь найти обезболивающее. Разжившись таблеткой цитрамона, он поднялся к себе наверх и попытался уснуть, а проснулся через несколько часов, когда хлопнули калиткой, и Костя услышал бодрый голос участкового. Ему вообще что ли сон не нужен был?
– Товарищ сержант, утречко доброе! Чегой-та вы к нам? – услышал он деда и понял, что сейчас события ночи станут достоянием общественности.
– И вам не хворать, Дмитрий Петрович, – поздоровался участковый. – Да вот, к внуку вашему пришел. Слыхали, чего наши лихачи вечером вчера отчебучили.
Ответа деда Костя не услышал, но понял, что тот еще не знает, судя по тому, что сержант начал обстоятельный рассказ. При этом они переместились на веранду, где бабушка сделала им чай, сладости всякие выставила. Костя понял это по доносящимся до его мансарды звукам.
– Вот я и хотел попросить вашего внука, чтобы он заявление написал на удальцов наших, – завершил свой рассказ участковый.
Вздохнув, Костя поднялся и стал натягивать шорты, рассматривая свою колоритную физиономию в небольшом зеркале. С одной стороны, участкового он понимал, а с другой, ощутил себя какой-то разменной монетой. Света вон вчера хотела им воспользоваться, чтобы ревность вызвать, участковый – чтобы призвать нарушителей к порядку.
– Как будто других методов нет, в самом деле, – ворчливо поделился он с Семеном, покачивавшим толстым пушистым хвостом из-под тюля на окне.
– Батюшки, Костя! – Бабуля схватилась за сердце, когда увидела внука, спустившегося на веранду. – Да как же так, миленький?
– Все окей, ба, уже не болит, – соврал Костя, но расстраивать бабушку еще сильнее не хотел. Дед тоже присвистнул, увидев его закрывшийся глаз.
Конец ознакомительного фрагмента.