Жаркое лето Хазара (сборник)
Шрифт:
Как врач она не раз советовала родителям, чтобы они не ели на ночь тяжелую пищу. Старики слушали дочь, но к словам ее не прислушивались: ели все, что хотели.
По этому поводу у нее как-то состоялся разговор с отцом.
Она выразила недовольство тем, что они пренебрегают ее рекомендациями и не соблюдают никакой диеты.
Когда она спросила у отца: "Что, опять тяжелой пищи наелся?", — он вместо ответа вспомнил один случай, произошедший с его старшим братом.
Старший брат старика был скотоводом и жил в песках.
Однажды старик поехал проведать брата и тот начал
Мать сразу же пригласила дочь к столу. "Идем, дочка, поужинай с нами!"
Старик показал на стоявшую с краю сачака початую бутылку и предложил: "Дочка, если тебе больше не надо на работу, может, примешь стопочку для аппетита!"
Подумав о том, что это могло бы помочь ей расслабиться, Тоты улыбнулась: "Ну, как можно отказаться от такого предложения, тем более, когда оно исходит от родного отца?!"
Тоты ехала сюда, чтобы рассказать отцу о последних событиях в своей жизни и посоветоваться с ним. Сейчас ей больше всего не хватало поддержки и совета близких людей.
В таких случаях отец всегда приходил ей на помощь.
Выпитая рюмка подействовала сразу, лицо старика порозовело, он стал потеть. Вытирая пот полотенцем, которое было расстелено на коленях, он радовался приходу дочери и был в отличном настроении.
У старика было такое прекрасное настроение, что портить его не хотелось. Тоты сразу поняла это. Если она сейчас расскажет родителям о своих проблемах, точно испортит им настроение, и они будут переживать за нее, лишатся сна. Она подумала и о том, что ее несдержанный отец может позвонить хякиму и наговорить ему грубых слов, потребовать, чтобы он оставил в покое его дочь, и неизвестно, чем тогда все это закончится.
Она ехала сюда с намерением заночевать и даже поднялась в свою комнату и переоделась в домашнюю одежду.
Но по ходу дела передумала рассказывать родителям неприятные новости, а потому и оставаться у них ей расхотелось. Она стала собираться домой.
— Дочка, может, тебе остаться здесь? — предложил отец.
Он всегда чувствовал себя спокойно, когда дочь была поблизости.
— В выходные заночую у вас, к тому времени и малышка поправится, — она напомнила им, что дома ее ждут дочка с зятем и маленький внук.
— А что с ним? — с двух сторон вопрошали старики.
— Да дня два уже температура поднимается, я сама его лечу.
Старики сразу же начали переживать за правнука, поэтому больше не настаивали на том, чтобы дочь осталась у них на ночь. Тоты вызвала
— Мне показалось, что Тоты чем-то подавлена. Ты не заметил?
— Наверно, на работе устает. Легко ли ей нести ответственность за такой большой коллектив?
— Наверно, и за внука беспокоится. И потом, бедной моей доченьке никак не улыбнется счастье. Все одна да одна.
— Доля у нее такая.
— Так-то оно так, а ведь, попадись ей хороший муж, она была бы превосходной хозяйкой, прекрасной женой — доброй, заботливой. Неужели же ей не повезет в этой жизни? Пока что-то не видать никого возле нее… — женщина не договорила, глаза ее наполнились слезами. Сердце ее разрывалось от жалости к дочери.
Старик поправил подушку, на которую опирался локтем, и постарался утешить жену.
— Жена, если я не ошибаюсь, у дочери твоей появилась надежда…
Женщина не сразу поняла, что хотел сказать муж, вытирая ладонью слезы, вопросительно посмотрела на него.
— Мне показалось, что у них с Хасаром какие-то особые отношения. Ты не замечала, как она меняется при виде Хасара?
— Нет!
— А я заметил. Он тоже человек со сломанной судьбой, живет один, а вдруг у них что-то склеится?
Мать молчала. Старик почувствовал, что она размышляет над его словами, что не сразу приняла его слова о Хасаре.
Но потом, убирая со стола, мать, будто о чем-то вспомнив, стала успокаиваться. Похоже, этот разговор и в нее вселил надежду.
Старик собирался на ежедневную вечернюю прогулку.
Зачастую к нему присоединялся и живущий через два дома от него сосед-бизнесмен в надежде, что вечерний моцион поможет ему хоть немного сбросить вес. Во время таких прогулок у них всегда находились темы для разговора.
Но после стычки у здания хякимлика он практически не выходил из дома, и можно было подумать, что он отменил эти гулянья перед сном. Ясное дело, он просто не хотел общаться с опальным стариком, боялся, как бы чего не вышло, если вдруг их увидят вместе. Вначале этот сосед вроде бы даже присоединился к ним, но при первых же признаках недовольства со стороны хякимлика вся его "революционная" деятельность сошла на нет. Хякимлик для всех новых туркмен был на особом счету и в особом почете, потому что они хорошо понимали, что без местной власти им не добиться своей цели. А тем более в таком удаленном от центра месте, как Красноводск.
Старик взял трость и направился к выходу, и в это время кто-то окликнул его с улицы:
— Эй, яшули!
Выглянув в окно, старик увидел при тусклом свете фонаря человека с бумагой в руках, который стоял, прислонившись к забору его дома. "Кто бы это мог быть? Неужели с кем-то из детей стряслась беда?" — подумал старик и поспешил на улицу.
— Яшули, салам алейкум!
— Здравствуй, молодой человек!
— Я принес вам письмо.
— Откуда письмо? Из Казани?
Решив, что это письмо от внука, старик обрадовался: "Вспомнил-таки о нас, сукин сын!" От них уже давно не было никаких вестей.