Жасмин
Шрифт:
Он неопределенным жестом махнул в сторону человека в ванной, который улыбнулся мне и сказал:
— Привет, Жасмин.
— Здравствуй, — ответила я. Мой голос прозвучал до нелепого жестко и формально, учитывая обстоятельства.
А учитывая оттенок розового в ванной, меня немало удивило, что Лукас так легко отделался. Конечно, сейчас над ним не нависала никакая угроза, но, думаю, это было не по-людски, оставить обнаженного мужчину продолжать истекать кровью в ванной. Поэтому я отчеканила самым ледяным голосом, на который была способна:
— Я пошла за аптечкой. И пока я буду ходить, может, вы
Я так разозлилась на Бена, что мне хотелось вцепиться ему в плечи и трясти, трясти, пока из него не посыпались бы зубы. У этого человека не было ничего святого?! Он лгал мне, не прекращая. Лиам не раз говорил мне, что Бен эгоистичен и эгоцентричен. Но я вдруг поняла, что в первую очередь, я злюсь на себя — потому что вновь и вновь доверяла ему. Только потому, что Бен был братом Лиама, а он держал меня за идиотку. Сама виновата. Но от осознания этого мне стало еще хуже.
— Идиотка, идиотка! — проклинала я себя, ища аптечку трясущимися руками. И почему я все еще доверяла людям? Что за дебильный инстинкт? Почему, ну почему, я верю словам Бена? Нужно быть жестче. Нарастить панцирь. Надо учиться на своих ошибках. Но я же, как та глупая обезьяна в научном эксперименте: продолжаю нажимать на кнопку, и меня продолжает бить током, пока не убьет совсем.
— Жасмин, это не то, что ты думаешь, — сказал Бен, появившись у меня за спиной.
— Да неужели? — сказала я, радуясь про себя тому, как жестко прозвучал мой голос. — Потому что я думаю, что ты мне солгал про Лукаса. Как лгал обо всем.
— Это... Нет. Я солгал, потому что... — Он умолк, покачал головой, затем сказал: — Уверяю тебя, на то была веская причина!
— Потрясающе! Что за причина, расскажи, тогда я не буду злиться!
Бен посмотрел на меня. Его рубашка была заляпана кровью черного лебедя-Лукаса, а волосы все еще не высохли. Секунды тянулись, а он все молчал. Это было невыносимо и так выводило из себя...
— Просто брось мне нитку с иголкой, — крикнул из ванной Лукас, — и я сделаю все сам.
— Что он такое? — прошипела я, тыча пальцем в сторону ванной.
— Он... рыцарь, — тихо ответил Бен. — Лебединый рыцарь. Бродяга. Его изгнали.
— За что?
— За нарушение одного из правил. Но он на нашей стороне.
— Бен, а мы с тобой на одной стороне? — спросила я, когда из ванной послышался всплеск воды.
Он помолчал, его плечи поникли, и он устало пробормотал:
— Жасмин, теперь я даже не знаю.
Он оглянулся на Лукаса, который тем временем появился в дверях. Мокрый и совершенно голый.
— Не мог бы ты чем-нибудь прикрыться, а? — огрызнулся Бен.
— Ах, да, — небрежно ответил Лукас, хватая ближайшее полотенце, — забыл, что людям не нравится нагота.
— Ну, мы же здесь не одни с тобой, — многозначительно сказал Бен, когда Лукас обернул полотенце вокруг бедер.
— Ой, на мой счет можно не переживать, — сказала я холодно. — Чего я там не видела. Он может гулять хоть голышом, мне все равно. — Я протянула аптечку Бену и с прищуром посмотрела на Лукаса. — Быстро ты согрелся, если учесть, что
— Нас сложно убить, — объяснил Лукас. Он посмотрел на Бена, который включил чайник. — Я с удовольствием выпью чаю, если нальете.
— Я не собираюсь чаи гонять! — сердито сказал Бен. — Нужно простерилизовать иглу.
— О. Понятно, — сказал Лукас, усаживаясь на край кровати. — Не злись на Бена, — сказал он мне. — Я не должен был с тобой разговаривать.
— Откуда вы друг друга знаете? — холодно спросила я.
— Мы познакомились с ним здесь, в Нойшванштайне, — ответил Бен.
— Значит, ты уже бывал здесь? — спросила я, отмечая про себя, что и об этом он мне солгал.
— Я бывал здесь много-много раз! Я начал поиски лебединой песни задолго до смерти Лиама. С тех пор, как он её спрятал.
— Но... твоя мама сказала мне, что ты работал в Германии...
Бен прервал меня гневным жестом.
— Ну, я вряд ли бы ей об этом сказал, как считаешь? Вряд ли её обрадовало бы, расскажи я ей, что не работал почти год, что потерял свою репутацию, сбережения, невесту... черт возьми, да я все потерял — из-за твоего гребаного мужа!
— Бен, — пробормотал Лукас, судя по всему, предупреждая его.
— Так что да, я знаю, кто он такой, — зло сказал Бен, взмахнув рукой в сторону Лукаса. — Я был в курсе про Рыцарей-лебедей, короля Людвига и лебединую песню с самого начала.
— Тогда почему не сказал? — Я была просто вне себя от злости. — Какого черта мы тратили время на этого Эдриана Холсбаха, замки и озеро, если ты и так уже все знал?
— А, ну конечно же, тут же все очевидно?! Не правда ли? — буравя меня глазами, гневно ответил Бен. — Отвожу я тебя на похоронах в сторонку и говорю такой: «О, кстати, Жасмин, а ты в курсе, что твой благоверный спер волшебный голос лебедя и припрятал где-то, и теперь некие люди пытаются его найти, а лебединые рыцари, так вообще из лат выпрыгивают, так они недовольны его пропажей, и теперь еще пуще бдят за волшебными лебедями, а мы с тобой, значит, должны будем пойти к той несчастной, немой возлюбленной Людвига — к изгнаннице царевне-лебедь, вдруг она чем поможет, иначе случится неизвестно что, и никому мало не покажется, а мы будем еще несчастнее, чем есть...». Скажи я тебе все это, как думаешь, каким было бы твое следующее действие? Ты бы подумала, что я сбрендил. Поэтому я и хотел, чтобы ты услышала все то же самое от других и сложила кусочек за кусочком в единую картину, как это сделал я. Я подумал, что так тебе будет легче это принять. Но, похоже, я в очередной раз ошибся. Чтобы я, ни сделал, все, черт побери, будет не так, да?!
— Ты... ты... — От гнева я начала заикаться. Не уверена, что смогла бы выразить словами, насколько я была в ярости от его слов. Мне даже пришлось побороть желание схватить все, что попадется под руки и бросить в его наглую башку. — Да как ты смеешь так со мной разговаривать! — проорала я, наконец, обретя дар речи. — Ты беспринципный, холодный, бездушный, самодовольный, эгоистичный мерзавец! Ты со мной обращался как с грязью с тех пор, как все это началось! Ты лгал мне, орал на меня, грубил! Был бесчувственным и жестоким! Ни грамма такта! Ты только усложнял, а не упрощал! Лиам был прав — ты чертов эгоист!