Жасминовые ночи

Грегсон Джулия

Услышав звук мотора, она с улыбкой подошла к окну. Доминик вошел в дом и поцеловал ее в шею.

– Девочка моя, – произнес он, обнимая Сабу за плечи. – Красавица моя. Ты загрустила?

– Немного. – Но одновременно она радовалась, что они снова остались вдвоем.

Его руки скользнули вниз и теперь держали ее за талию. Он уткнулся носом в ее волосы.

– Пойдем, выпьем вместе. У меня для тебя сюрприз.

Он отвел ее на веранду. Они сели вместе в плетеное кресло. Он отдал ей конверт и, пока она открывала, не сводил с нее глаз.

Два билета.

Она

взглянула на них и радостно ахнула.

– Круиз по Нилу. Ой, Дом! Фантастика! – Она даже завизжала от восторга и прыгнула к нему на колени.

– Время самое удачное, – радостно сообщил он. – Нам дали еще две недели, и кто знает, когда мы уедем из Египта. Вот я и подумал: почему бы и нет, черт побери! Пароход «Филы» красивый, как в старину; мы поглядим на древних фараонов в их гробницах. Война закончилась, музеи вновь открылись. Съездим в Долину царей. – В его глазах сверкал восторг.

– Подожди-подожди, Дом. – Она вчиталась в билеты.

– Это на следующей неделе, удобное время, правда?

– Нет, Дом, – упавшим голосом возразила она. – Нет. Я никак не могу. Абсолютно. Отплытие двадцать третьего марта – а это неделя каирских концертов Озана.

– Ох, дьявол. – Он даже не пытался скрыть свое разочарование.

– Ты разве забыл об этом? И пожалуйста, не ругайся так при мне, – добавила она, хотя не испытывала особого возмущения.

– Да, забыл, – угрюмо заявил он, хотя она говорила ему об этом. – Совершенно вылетело из головы. Так что же, у нас будет так всегда? – В его голосе зазвучала непривычная для нее стальная нотка.

– Как так?

– Как вот сегодня.

– Возможно, – уклончиво ответила она, а сама подумала: черт побери, ты должен помнить о таких вещах – это важно для меня.

Она со стуком поставила бокал и, сверкнув глазами, вскочила на ноги.

– Черт возьми, Саба, не гляди на меня так.

– Как не глядеть? – закричала она. – Я вообще не гляжу на тебя.

Слово за слово, и вот они уже орали друг на друга так громко, что на соседнем поле закричал встревоженный осел.

Дом распахнул дверцы веранды, спустился на берег и сел, уронив голову на руки, по-детски разобиженный. Как долго он ждал этой поездки, рисовал чудесные картины – как они плывут по Нилу, смотрят на фелуки и деревни, как потом любуются мрачной и величественной Долиной царей, и все время она рядом с ним, прекрасная и милая…

На несколько минут его захлестнула волна непреодолимой жалости к себе, потом он встал и, подойдя к самой кромке воды, нашел плоский камень и швырнул его в море. Камешек скакнул четыре раза и пошел на дно.

Значит, так будет всегда? Он швырнул изо всех сил еще один камень – компромиссы, сомнения, сознание того, что ее планы не менее важны, чем его. Ведь если это так, то он не выдержит. Слава богу, есть еще время отыграть все назад – никакие веские обещания еще не прозвучали.

С веранды она наблюдала, как он швырял в море камень за камнем, потом ушла в спальню, легла на кровать и зарыдала.

Она рыдала, поначалу от злости,

потом от горестных сомнений. «Я люблю его, но надо ли мне все это? Эти слезы, мольба, крики, недовольство. Я просто повторю судьбу моей мамы».

Когда он вошел в спальню, она лежала, уткнувшись лицом в мокрую от слез подушку.

– Я не могу так поступить, – тихо сказала она.

Он погладил ее по спине.

– Я понимаю.

Он лег с ней рядом и уткнулся лицом в ее плечо.

– Саба, – сказал он. – Я умру, если потеряю тебя.

– Я прошла через это с моим отцом, – ответила она. – Постоянное чувство того, что я все делаю неправильно – словно моя работа позорила нашу семью.

– Я никогда не хотел, чтобы ты так думала.

Ох, как сладко ощущать его ладонь на своей голове; какое облегчение, когда ты знаешь, что он тебя все-таки любит, что они вместе и могут обсуждать такие непростые вещи, не боясь, что мир рухнет.

– Прости, мне стыдно, что я испортила твой сюрприз. – Она поцеловала его в грудь. – Такая замечательная идея… и мне очень хочется поехать… Но я не могу подвести людей…

Он уже тихонько расстегивал ее платье, а она улыбалась ему. Но потом, когда она лежала в его объятьях, впервые за все время ей стало ясно, как непросто соединить вместе две разные жизни, сколько трудностей еще ждет их впереди.

В тот вечер они поужинали на веранде. Солнце садилось, на небе уже висел бледный диск луны, вода залива окрасилась золотом и серебром. Они вежливо признали красоту вечерних минут, но она скорее видела ее, чем ощущала, – размолвка потрясла их обоих, и Саба с трудом сдерживала слезы, когда подавала Дому вино и кушанья, все буквально на цыпочках, и все это было для них непривычно.

Молчание становилось тягостным. Наконец она отважилась:

– Дом, скажи мне, что ты думаешь. Ты такой грустный.

Он покачал головой и грустно сказал:

– Я думаю о полетах.

– О полетах? Куда? – Внезапно ее разобрал смех. – Подальше от меня?

– Нет! Нет – просто… ну… – Он покрутил в руках вилку и взглянул ей в глаза. – Я думал о том, что если бы ты научилась летать, то поняла бы, что от земли оторваться легко – но вот сесть трудно. – Он взмахнул вилкой. – Тут все не так, как с автомобилем. Скорее похоже на езду на мотоцикле – ты должен балансировать и так и эдак, а когда разгонишься, думать, как не упасть при торможении. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Я не хочу ничего тебе навязывать.

– Я знаю. – Она с трудом сглотнула.

В наступившей тишине они услышали хриплый крик осла. Каждый вечер ему приносили пучок травы.

Она набрала в грудь воздуха и взяла Дома за руку.

– Ты можешь честно пообещать мне две вещи?

– Кажется, я не давал тебе оснований сомневаться в моей честности.

– Да, хорошо, – быстро согласилась она. – Я хочу, чтобы ты обещал мне, что не станешь просить меня стать твоей женой. Пока что – в данный момент.

Она едва не рассмеялась – он так удивился или почувствовал облегчение?