Жатва восточного ветра
Шрифт:
Женщина в белом внимательно смотрела на мальчика. На её губах играла легкая улыбка. Когда она заговорила, то оказалось, что её слова не совпадают с артикуляцией.
— У тебя же есть враги. Разве не так? — Речь женщины, казалось, лилась издалека, напоминая шелест ветерка среди деревьев. — Здесь сосредоточена сила, которая поможет тебе повергнуть их в прах.
Этриан в силу своей молодости любил мечтать. Сейчас он был растерян и напуган, но не желал быть глупцом. Он знал, что за все приходится платить.
Интересно, какова может быть цена?
— Освободи
Этриан смотрел на ждущую армию, армию мертвецов и размышлял о падении Навами. Неужели необузданная ярость снова будет выпущена на волю? Возможно ли будет удержать её под контролем? Неужели месть имеет для него такое больше значение?
Но какая иная сила способна противостоять мощи Империи Ужаса? Только древнее колдовство в состоянии бросить вызов процветающей сейчас в Шинсане магии.
Но ему следует хорошенько подумать. Помогут ли Сахманан и каменный зверь сохранить ему жизнь, если он откажется им помочь? С какой стати они станут делать это?
В таком случае он очень скоро превратится в памятник из костей, белеющих в пустыне под палящим солнцем.
Он отошел от женщины и вернулся туда, откуда была видна серебрящаяся в свете луны пустыня. Далеко на востоке, на острове виднелись огоньки. Он всмотрелся в них, пылая ненавистью к людям, которые их зажгли.
Что он значит в этом мире? Он бессилен, словно последний червь. Каким иным способом может он воздать им за их преступления?
Выступив из темноты, к нему подошла Сахманан.
— Каким образом я смогу вас освободить? — спросил Этриан.
Женщина сделала попытку объяснить.
— Скажешь, когда мы встретимся в следующий раз, — оборвал её мальчик. — Тогда я и дам свой ответ. Прежде я должен подумать.
Он вернулся к месту, на котором обычно спал, и улегся, приняв позу ребенка в утробе матери. Он учился жить с новыми страхами — со страхами, неведомыми ему раньше.
Затем пришли сны. Видения не оставляли его ни на минуту. На сей раз Этриан не просыпался очень долго. Он неподвижно лежал, казалось, целую вечность, а каменный монстр тем временем, используя последние силы, показывал ему мир, пытаясь таким образом склонить мальчика на свою сторону. Одновременно зверь подсказывал Избавителю, как тот должен поступать.
Лишь немногие из снов Этриана можно было назвать веселыми.
ГЛАВА 2
1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА
Время перемен
— Он приближается! Он уже у Жемчужных Врат! — радостно возвестил Чу.
Ссу-ма Ших-кай оторвал взгляд от утреннего доклада. Это был грузный человек с бычьей шеей. В нем было что-то от борова. Ссу-ма походил на борца, а не на тервола — командира легиона Срединной армии.
— Кванг-юин, веди себя так, как приличествует Претенденту.
— Прошу прощения, господин Ссу-ма, — встав по стойке смирно, произнес Чу.
Ших-кай вышел из-за стола.
— Ты постоянно извиняешься, Кванг-юин, — сказал он. — Я нахожу твои извинения
Глядя вдаль через плечо командира, молодой человек прошептал:
— Прошу прощения, господин.
Ших-кай заскрипел зубами. Этот парень безнадежен. В старые времена его ни за что не избрали бы, не посмотрев на то, что он отпрыск тервола. Ошибаются те, кто считает, что военные потери допускают снижение уровня требований к Претендентам.
Ших-кай чуть ли не со священным трепетом и гордостью припомнил древние условия отбора.
Сам он происходил из крестьян. Его собратья-тервола так и не смогли забыть того, что отец Ших-кая пас свиней. Он же, в свою очередь, постоянно напоминал им, что стал Кандидатом во времена принцев-магов, когда лишь лучшим из лучших дозволялось карабкаться по скользким ступеням лестницы, ведущей в элиту Шинсана.
На сборищах тервола все ещё продолжали звучать шутки о его происхождении. Смеяться ему в лицо они, правда, перестали, но даже все успехи Ших-кая не смогли заставить их забыть сословные предрассудки.
Ссу-ма Ших-кай многому научился в свою бытность Кандидатом. Он развил в себе сдержанность, а врожденная толстокожесть делала его невосприимчивым к издевкам. В результате он достиг таких высот, о которых не могли и подумать те, кто избирал его Кандидатом. Ших-кай был упрямым, решительным и целеустремленным человеком.
Тервола всегда хвастались тем, что их ряды открыты для любого упорного, талантливого и дисциплинированного ребенка. Но эта демократичность в основном оказывалась иллюзорной. Ссу-ма так и остался чужаком для старинных аристократических родов. Его сыновья не могли жениться на дочерях знати. А его дочерям, если он таковыми обзаведется, не удастся сочетаться браком с утонченными, бледными отпрысками Силы, такими, как его безмозглый адъютант.
Кванг-юин извинился ещё раз, нарушив тишину и оторвав Ссу-ма от отвлеченных размышлений. Тервола изо всех сил стремился подавить в себе чувство благодарности, вызванное подобным раболепием. Пока это ещё было в его власти. Хватит! Претендентов следует воспитывать. Лишь сильные способны выжить в этом мире.
— Кванг-юин, — прорычал он, — ещё одно извинение, и ты отправишься в тренировочный лагерь для малолеток.
Претендента начала бить дрожь.
Ших-кай посмотрел на бледные, трясущиеся щеки и понял, что Чу не суждено попасть в число Избранных. Во всяком случае до тех пор, пока ему, лорду Ссу-ма, будет принадлежать решающий голос. Парень чересчур застенчив.
— А теперь, Кванг-юин, доложи, как положено.
— Сэр! — выпалил Чу. — Командир стражи почтительно доносит, что лорд Куо Вен-чин стоит у Жемчужных Врат. Лорд Куо испрашивает у вас аудиенции.
— Это уже лучше. Значительно лучше. Ты на правильном пути. Выжди две минуты. Соберись с мыслями и повтори ещё раз. Не забудь постучать перед тем как войдешь.
Щека Чу дернулась в тике.
— Как прикажете, господин.
Ших-кай занял свое место за письменным столом и вернулся к утреннему докладу.