Жатва
Шрифт:
– Я и не догадался спросить, как вас звать, миссис, - сказал Стивен.
Старушка отвечала, что звать ее "миссис Пеглер".
– Вдовеете, надо думать?
– спросил Стивен.
– Сколько лет уже!
– По расчетам миссис Пеглер, ее муж (редкий был человек!) умер еще до того, как Стивен родился.
– Большое горе потерять хорошего мужа, - сказал Стивен.
– А дети есть?
Чашка миссис Пеглер застучала о блюдце, которое она держала в руке, выдав ее душевное волнение.
– Нет, - отвечала она.
– Теперь уже нет.
– Померли, Стивен, - шепнула
– Простите, что заговорил про это, - сказал Стивен.
– Не подумал, что могу задеть больное место. Каюсь, моя вина.
Пока он выражал свое сожаление, чашка, из которой пила гостья, стучала все громче.
– Был у меня сын, - сказала она, словно в замешательстве, но без обычных признаков неутешной скорби, - и он преуспел в жизни, чудесно преуспел. Только, пожалуйста, не надо о нем говорить. Он...
– Поставив чашку на стол, она развела руками, как будто хотела сказать "умер!". Потом добавила: - Я потеряла его.
Стивен все еще терзался мыслью, что причинил старушке боль, когда квартирная хозяйка, спотыкаясь на узкой лестнице, добралась до его двери и, позвав Стивена, стала шептать ему на ухо. Миссис Пеглер, которая отнюдь не страдала глухотой, уловила одно произнесенное имя.
– Баундерби!
– крикнула она сдавленным голосом и выскочила из-за стола.
– Спрячьте меня! Он не должен меня видеть! Не пускайте его, пока я не уйду! Ради всего святого!
– Она вся дрожала от волнения, спряталась за спину Рейчел, когда та попыталась успокоить ее, и вообще была сама не своя.
– Да послушайте, миссис, послушайте, - сказал изумленный ее испугом Стивен.
– Это не мистер Баундерби, это его жена. Вы же не боитесь ее. Час назад вы не знали, как расхвалить ее.
– Вы уверены, что это миссис, а не мистер Баундерби?
– все еще дрожа, как лист, спросила она.
– Уверен, уверен!
– Только, пожалуйста, не говорите со мной и не глядите на меня, просила старушка, - я тихонько посижу в уголке.
Стивен кивнул, вопросительно глядя на Рейчел, но она ответила ему столь же недоуменным взглядом; захватив свечу, он сошел вниз и через несколько минут воротился в комнату с Луизой. Ее сопровождал щенок.
Рейчел, выйдя из-за стола, остановилась в стороне, держа шляпку и платок в руках; Стивен поставил свечу, оперся ладонью на стол и удивленно смотрел на посетителей, ожидая разъяснений.
Впервые в жизни Луиза переступила порог одного из жилищ кокстаунских рабочих рук; впервые в жизни она очутилась лицом к лицу с одним из них, отделенным от общей массы. Она знала, что их имеются сотни и тысячи. Она знала, сколько может производить такое-то число их в такое-то время. Она знала, какие они с виду, когда толпами, точно муравьи или букашки, покидают свои гнезда или возвращаются туда. Но из прочитанных ею книг она знала несравненно больше о повадках трудолюбивых насекомых, чем о жизни этих тружеников.
Нечто, с чего требуется столько-то работы за такую-то плату - и все; нечто, непогрешимо управляемое законами спроса и предложения; нечто, пытающееся, себе во вред, бороться против этих законов; нечто, не очень сытое, когда хлеб дорожает, и слишком сытое, когда он дешевеет;
С минуту она стояла молча, оглядывая комнату. Взгляд ее скользнул по кровати, по немногим стульям, немногим книгам, дешевым литографиям, по обеим женщинам и остановился на Стивене.
– Я пришла поговорить с вами о том, что только что произошло. Мне хотелось бы помочь вам, если вы позволите. Это ваша жена?
Рейчел подняла голову, - глаза ее ясно ответили "нет", - и снова потупилась.
– Я вспоминаю, - сказала Луиза, покраснев от досады на свою оплошность, - что слышала, как говорили о вашей несчастливой семейной жизни, хоть в ту пору не вникала в подробности. Своим вопросом я никого здесь не хотела задеть. Если мне случится спросить еще о чем-нибудь, что может оказать такое же действие, прошу вас верить мне, что причина тому мое неумение говорить с вами, как должно.
Так же как Стивен всего два часа тому назад инстинктивно обращался к ней, так и она теперь невольно обращалась к Рейчел. Говорила она отрывисто, сухо, но вместе с тем явно робела и смущалась.
– Он сообщил вам о разговоре, который произошел между ним и моим мужем? Я предполагаю, что вы первая, кому он доверился.
– Я знаю о том, чем разговор окончился, сударыня, - сказала Рейчел.
– Верно ли, что, если его уволит один хозяин, его не примет на работу никто другой? Помнится, он так сказал.
– Мало надежды, почитай что никакой - найти работу человеку, ежели хозяева ославят его.
– Что вы подразумеваете под словом "ославят"?
– Назовут смутьяном.
– Итак, он обречен в жертву предрассудкам и своего класса и класса хозяев. Неужели в нашем городе такая глубокая пропасть отделяет один от другого, что между ними нет места для честного труженика?
Рейчел молча покачала головой.
– Он навлек на себя подозрение своих товарищей ткачей потому, продолжала Луиза, - что дал слово не быть с ними заодно. Думается мне, слово он дал вам. Можно узнать, зачем он это сделал?
Слезы потекли из глаз Рейчел.
– Я не толкала его на это, беднягу. Я только просила, ради него самого, чтобы он поостерегся, и никак не думала, что через меня-то он и попадет в беду. Но я знаю - он лучше умрет, а слова не нарушит. Я хорошо это знаю.
Стивен слушал молча, с обычным для него спокойным вниманием, держась рукой за подбородок. Но когда он заговорил, голос его звучал не так ровно, как обычно.
– Никто, кроме меня самого, не может знать меру моей любви и уважения к Рейчел и за что я ее люблю и уважаю. Когда я давал слово, я сказал ей, что она добрый ангел моей жизни. Это истинная правда. Слово мое твердо. На всю жизнь.